Реферат: Возможность этического учения в философии Нового Времени

Санкт-Петербургский Государственный Университет

кафедра истории философии

научный руководитель

проф.Сергеев К.А.

диломная работа

тема: возможность этического учения в философии Нового времени.

студента 5-го курса

философского факультета

кафедры истории философии

Решетина К.Н.

Санкт-Петербург

2000
I

ВВЕДЕНИЕ

Вскрыв метафизический смысл истины как достоверности, можно говорить о том, как функционирует познание: руководимое таким режимом истины и чем может являться та наука, которая способна обеспечить субъекта истинным познанием. Если удается остановиться на субъекте, как на типе человеческого существа, то есть результат трансцедентального выхода к изначальному источнику знания, то такой наукой может оказаться метафизика. С другой стороны, чем является субъект ? Субъект может иметь дело только с законом, правилом. Субъект то, что имееет врожденные идеи, которые есть суть законы, и в этом смысле познавать – значит реализовать эти законы, быть подчиненным им. Субъект, таки образом, есть субъект Закона. Как субъект есть результат выхватывания человеческого существа из случайного в необходимость, так субъект и является существом характеризуемым законом. Субъект изначально мыслится как нечто, обладающее правилом, предписанием, законом. Что означает иметь ясную идею геометрического тела – это значит иметь законы его построения. Таким образом, познание есть укорененность в законе. В этом случает понятно почему именно Этика должна занять место в той науке, которая могла иметь дело с познанием кк реализацией Закона. Действительно, когда человек обнаруживает себя субъектом через метод трансцедентального сомнения он нуждается в своем теле, которое ему непосредственнным образом дано, но которое требует еще научного осмысления, он нуждаетс в окружающем его мире, который непосредственно воспринимается, но также требует научного осмысления. Субъект в этом смысле есть ни что иное, как Закон, который реализуется в научном осмыслении своего тела и мира вокруг. Как только субъект ясно обнаруживает себя через удаление своего тела и укружающего мира, становится очевичным, что тело и мир могут существовать как осмысленное сущее, они должны сущестоввать никак иначе чем по законам, что собственно и есть субъект. Иными словами восстановление телда и мира есть реализация Закона, реализация субъекта. Здесь открывается возможность для дисциплинарного подхода к познанию. Знание может реализовываться только через ряд дисциплин: физика, медицина, оптика, юриспруденция и т.д. Всеобщей же наукой должна стать та, которая занималась бы изначальными. Метафизическимит основаниями познания, первой причиной. Теперь нужно опять обратиться и первоначальному смыслу субъекта. Декарт, проводя опыт метафизической редукции обнаруживает ясной идею Бога. Именно эта идея Бога есть допуск к дальнейшим процедурам. Идея Бога – единственное, что обеспечивает истину познания. Без нее никакое познание невозможно. Бог справедлив и это есть основание для познания. Если Бог несправедлив, то нет ничего, что не могло бы существовать. Если нет идеи Бога, то нет ничего, в чем нельзя было бы усомниться. Таким образом, идея Бога, идея наисправедливейшего существа обеспечивает субъект основаниями к познанию. Наукой же исследующей первую причину должна являться Этика, т.е. наука о Боге, о справедливости. Итак, наука исследующая Бога исследует справедливость, Закон – такой наукой может быть Этика. Нужно сразу же уточнить. Что субъект обнаруживает Бога опять же через закон, через который он реализуется, т.е. субъекту дана врожденная идея Бога, как закон, кк справедливость. Из этого следует. Что познавать первопричину. Т.е. Бога, субъект может через реализацию того закона, через который Бог дается субъекту в качестве врожденной идеи. Субъект познает Бога когда реализует закон, когда вершит справедливость. Таково главная наука изучающая первопричину, т.е. Бога и это есть наука о справедливости, т.е. Этика.

Итак, наука имеющая дело со всеобщим основанием знания имеет дело с идеей Бога, которая есть Закон, и этот закон дан субъекту познания как справедливость Бога. Иначе, чем через закон Бог не открывается субъекту. Бог неводим, он открыт только через свою сущность, т.е. он дан субъекту в качестве предписания. Значит познавать Бога означает реализовывать закон, быть справедливым. Поступая справедливо субъект познает Бога. Такова задача Этики, как науке об основании познания – иметь дело с законом, с его реализацией как справедливостью. Справедливость есть предмет Этики. Справедливость как сущность Бога данная в законе. Итак, субъект имеет дело с Богом через идею Бога, данную как закон, т.е. субъект никак иначе, чем через закон не воспринимает Бога. Бог раскрывается только через справедливость. Как гласит третий догмат по Маймониду: Творец бестелесен, невидим и его не определяют никакие телесные свойства. Бог дан через свою сущность, т.е. через справедливость И одиннацатый догмат раскрывает справедливость как воздаяние добром соблюдающим заповеди Его и кару преступающим заповеди Его. Заповеди же есть законы по которым справедливость вершится. Никак субъект не познает Бога, кроме как через закон, справедливость. Бог есть сам Закон по которому справедливость воплощается во всем сущем. Познание всякого сущего должно начинаться с презумпции справедливости, по которой это сущее есть. Сущее в этом смысле само есть субъект справедливо существующий в кругу всего сущего. Все существует благодаря как следствие божетсвенной справедливости. Сущетсвовать истинно, значит сущетсвовать причастным справедливости образом. Познавать сущее, значит усматривать это сущее как усмотренное в необходимости, а всякое усмотрение здесь есть реализация справедливости как единственный способ познания первопричины т.е. Бога. Таким образом становится понятной природа познания первопричины сущего. Первопричина есть Бог данный как Закон. Познавать первопричину – значит реализовывать закон. Здесь нужно вспомнить. Что именно новое время вернуло человеку его туловище, именно Декарт предпринял первым попытку восстановить человеческое существо как действующее, владеющее своим телом. Ведь средневековая схоластика рассматриввала тело как нечистые путы святой души, либо воспринимала его как метафору, как средство для Imitatio Cristi. Напротив, Декарт и замышлял свой метод тотального сомнения для того, чтобы иметь возможность для восстановления человека как целостного существа с душой и телом. Таким образом, целостность человека раскрытая обнаружением субъекта как существа, которому дан закон, получила следующий характер – душа знакома с законом, который должен выполняться телом. Субъект – это, собственно, новое название души, но уже не той, которая страдает в своем теле, но которой открыто первоначало всего сущего, данное как закон. Наука, которая смотрить на человеческое существо таким целостным образом есть Этика. Этика есть наука, где есть место всему человеку: и как субъекту и как протяженному телу. Этика, таким образом, есть наукуа о сущем вообще.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Выяснить, каким образом Наука Нового Времени полагает себя на антропоцентрических основаниях, значит показать каким образом человек становится субъектом, то есть исследователем, всецело исходящим из себя. Как социальная ткань формирует такой режим истины, при котором основоположением бытия является воля к истине, воля к выражению сознания через аналитическую картину мира.

Если прояснять фундаментальную позицию Нового Времени исходя из феномена свободы, то вся предшествующая историческая ткань как нельзя глубже раскрывает историю как историю освобождения человека, историю чистки сознания. Действительно, христианство рассредоточивает сознание средневекового человека таким образом, что нет ничего иного кроме свободы, и всякое выхождение за рамки религии есть освобождение. Таким образом понимаемая свобода есть необъяснимая часть религиозного сознания. Именно религиозное сознание формируется как ограничение свободы. Свобода и религиозность неразрывны и ограничивают друг друга. Как раз из этого становится понятным, как любая секуляризация есть освобождение.

Средневековый человек это странник, грешник по рождению на грешной земле. Выяснение начала всех вещей ставит нас в определенное отношение к сущему. Такая метафизическая позиция находится в скрытом виде и раскрывается тогда, когда предстает взору другой метафизической позиции. Бытие средневекового есть Слово. Божественное слово первое, что есть. Само слово определяет, что происходит. Слово есть смысловой центр сущего, сущего как тварного. Творение не имеет сущности, кроме как в Слове. Бог создает свои творения через Слово, а божественное Слово не может иметь истории. Слово есть свидетельство Бога, оно дано как святое Писание и раскрывает божественный план. Поскольку оно вне истории, оно носит культовый характер. Именно Слово выступает как узел всего разворота средневековой учености: Риторика Веры Августина, Грамматика Веры Ангельма, Логическое слово Аквината и Поэтическое Слово Данте.

Слово нужно знать и хранить, так как оно раскрывает верующему Божественный план и участь тварного в нем. Только знание Слова обеспечивает спасение души верующего. В этом смысле сознание средневекового человека раскрывается как воля к спасению. Слово носит служебный характер – оно гарантирует спасение и оно требует красноречия как вместилища исповедующегося. Исповедь же сама есть феномен, понимаемый в смысле бытия как слова, где слово творит все сущее. Сам по себе мир не имеет основы в себе, он основывается в Боге через божественное слово. Мысль, таким образом, в средневековье возможна лишь в рамках учености. Средневековый ученый должен знать Слово и хранить его. Метафизика в рамках средневековой учености возможна как внушение. Средневековая мысль антиномична и задача средневековой мысли довести до исступления усомнившегося в Слове, потому что главная задача ученого схоласта удержать волю человека в рамках воли к спасению.

На протяжении 3-4 столетий после средневековья социальная ткань формируется заново. Якоб Бурхард и Мигиле открыли (в 19 веке) новую эпоху – ренессанс. Это время энергичных, предприимчивых, авантюрных людей, которые добивались славы и богатства. Ренессанс возрождает древности, добродетели, римскую доблесть. Земля, которая была “безвидна и пуста” для средневекового человека, стала таким же благородным космическим телом, как и все другие тела (Николай Кузанский), а человек стал земным существом. Плакать, смеяться, гневаться – девиз ренессансного человека. Человек должен принадлежать только себе – эти слова Парацельса выявляют новый тип свободы – антропоцентрический. Мир представляется как великая тайна. Две категории в которых разворачивается ренессанс:

I. Разнообразие –Varietas

Разнообразие всего сущего.

II. Humanitos – человечность.

Homo munitos является истинным условием попадания человека в собственную сущность.

Человек есть Limbus minor, тогда когда все мироздание это Limbus mujor. Если мы постигнем внутреннюю сущность человека, то мы постигнем все мироздание. Человек есть микрокосм.

Ренессансный человек – это банкир, авантюрист, алхимик, шпион и гуляка. Он освобождается от традиций, обращаясь к античной красоте и римской доблести. Человек становится существом историческим, поскольку обращается к истокам. Именно обращение к истокам и личное всемогущество определяют теперь человеческую свободу как воплощение всех возможных свобод. Интересно в этом смысле вспомнить испанскую комедию, полную запутанной и сложной интриги. В ней есть все: и хвала древним, и почитание набожности, и хитроумные интриги, и любовные переживания. Персонажу ничего не остается как только по замыслу авторов разворачивать всю свою мощь и энергию во всех сферах возможного опыта. Мир это красота, недифференцируемый эстетический континуум, где есть место для всех.

Ренессансная ученость это не ученость средневековых схоластов – она имеет ярко выраженный логический характер. Каждый княжеский двор имеет в то время своего аккультиста, кроме того, приглашают на службу всевозможных магов и чародеев. Улицы заполнены ведьмами, инкубами, субккубами, эльфами и прочими противными богу существами. Именно тогда пишется “Молот ведьм” – пособие по изобличению и уничтожению всякой нечисти. К 15 веку в Европе стали сжигать на кострах. Эстетика для ренессанса важнее моральной субстанции. Мир есть красота и главное в этом мире это искусность и виртуозность. Искусный человек ренессанса – это Homo Magus, постигающий язык самой природы. Магический язык мышления изобилует утопическими проектами и идеями. Мир нуждается в том, чтобы человек его исцелил. метафизика ренессанса есть магическая форма мышления. Магия это форма приобщения к божественному плану как и рационализм, сменивший ее тогда, когда мысль обрела ясные и отчетливые идеи. Эта форма развивается по степени освобождения человеческого существа, очищения разума. Нужно освободиться от “идолов разума” чтобы постигать вещи.Каким образом произошло так, что Новоевропейский Ego cogito сменил Homo Magus ренессанса? Как происходит развенчание ренессансного ума?

Почему Монтень говорит, что разум притязающий на многое есть жалкий разум самого заносчивого существа. Если Пико де ла Мирандола восхваляет человека, обожествляет его, будущее понимает как возвращение будущего, то Монтень, что недостаточен и слеп человек, ничтожество, замахнувшееся на понимание мира. Человек, измышляющий мир, затемняет свое существо, прикрывается социальной ролью. Такой вымышленный мир воздействует так, что мы никогда не познаем свою собственную сущность. Но до Монтеня скептицизм был распространен и в рамках магической науки. Агриппа написал “Трактат о недостоверности и тещты наук” и, вообще, с некоторого времени университетская наука подвергается нападкам. И Ньютон, и Кеплер, и Декарт писали свои трактаты вне рамок университета. Уход от академической учености это возможность обратиться к собственному существу. Нужно выяснить сущность человеческой природы. Опять же Монтень пишет, что все доктрины и концепции сталкивают нас не с природой вещей, но со своей собственной природой. Природа не столько постигается, сколько затемняется концепциями. Значит необходим новый разум, “не знающий еще своей веры”, очищенный от всего, что на правах традиций размывает “границы трезвости человека”. Все чаяния человеческого существа концентрируются в одном вопросе – что есть человек? Философская антропология стала основательным внутренним стержнем философии Нового Времени. Основное назначение человека теперь – всегда иметь себя в своем собственном распоряжении. Необходимо выяснить сущность человеческой природы, чтобы судить о вещах правильно. Если же мнительность затемняет нам разум, то это связано с тем, что мы так и не познали свою природу. Необходим личный опыт отречения от мнительности. Человек должен стать приватным, существом. человек должен исследовать себя, судить о себе, а не о вещах.

Ф.Бэкон предпринимает частную попытку философствовать. Вся его философия – это программа восстановления наук. Основной элемент программы восстановления наук – освобождение разума от idolon. Очистить разум от идолов, значит обрести себя, обрести знание. Знание же есть сила. И только такое знание действительно, что способствует могуществу человека. Хотя опыты Бэкона противоположны попыткам Монтеня, который говорит, что человек не знал себя, но претендует повелевать всем, но оба они сходятся на том, что человек сам себя определяет к мысли, к вещам, к тому, что должно существовать, а что не должно существовать. Стоит или нет существовать чему-либо.

Бэкон задается вопросом о том, какой должна быть наука? Но он уже знает, что наука, как обращение человека к своей собственной природе, расчищение человеком своего собственного разума, высвобождение от idolon, будет играть вездесущую роль. Цель теперь одна – расширить господство над природой, ведь теперь природа получила свой метафизический статус как то, что определено человеком к существованию или несуществованию. Природа в таком смысле есть контролируемая человеком действительность и располагающая человека к тотальному контролю над собой. Природа есть теперь сущее, действительность, лишенная всякого самостояния. Природа есть теперь как действительность, actualitas, она теперь обнаружена. Сущее не имеет теперь внутренней силы, оно есть исключительно собственная наружность, которая подвергается воздействию. Единственная возможность такого обнаруженного сущего – быть под тотальным контролем, быть предельно исчислимым. Человек оказался в статусе основания, предлежащего. “Природа в своем бытии, заранее опустошаемом, отныне уже должна подчиняться человеческому разуму в его стремлении осмысливать все только в отношении к самому себе, чтобы все себе представлять в интенции, это все так или иначе контролировать и тема самым подкреплять свое желание над всем более или менее возможной мере властвовать, коль скоро Протагором, то есть давным-давно, сказано и якобы нашей цивилизации завещано, что человек есть и должен всегда быть мерой всех вещей, ныне существующих и не существующих” (К.А.Сергеев). Теперь знание обретается только из себя самого. Mente concipere Галлилея получило метафизическое обоснование в Cogito ergo sum Декарта. Таким образом, вопрос: что есть сущее? ставится теперь с учетом того, что именно человек способен владеть непоколебимым основанием для истины сущего, для чего необходим метод. Человек должен быть надежно обеспеченным во всех своих начинаниях, но такого рода уверенность требует от человека надежных и основательных достоверностей, и такая достоверность есть сам человек. Противостояние между человеком и сущим, им же удостоверенным, то есть лишенным внутренней силы, обнаруженным сущим разворачивается всегда как исследовательское предприятие, в котором необходимым является метод. Метод у Декарта это то, что позволяет осуществить расчет такого сущего, которое как сотворенные вещи причинены действующими причинами, исследовать же конечные причины значит “позволять себе притязать на участие в его (Бога) замыслах”. Именно эти действующие причины освещены естественным светом, а он не открывает ничего противного Богу. Итак, Декарт говорит, что исследованию подлежат только действующие причины, тогда как Бог озаряет наш разум естественным светом и гарантирует надежность таких исследований. Конечные же причины, то есть цели, поставленные Богом при сотворении сущего недоступны нам, и всякое притязание на это есть притязание на участие в замыслах творца. В познании же действующих причин человек обеспечен всем необходимым для успешного познания. Для познания действующих причин необходим метод, как изначальное расположение к себе сущего в качестве обнаруженного, то есть удостоверенного Ego cogito. Человек имеет врожденные идеи, которые впервые и получают свою ясность и отчетливость в процессе методического исследования. Истинно то, что воспринято ясно и отчетливо. Сам же характер ясного и отчетливого гарантирует нам, что сущее имеет такую форму восприятия, то есть ясную и отчетливую, потому что именно действие воли (operatio voluntatis) обеспечивает нам восприятие сущего так, что оно существует исключительно как протяженная вещь. Ясное и отчетливое впервые обретает свою силу Ego cogito. Сомневающийся разум блуждает, так как еще не имеет основания в себе. Осознавая же несомненность в себе как мыслящем существе дух только теперь и испытывает нескончаемую притягательность ясного и отчетливого. Завороженность духа перед истиной – это фундаментальное основоположение метода, метод должен предоставлять представления на проверку духу, а тот неминуемо очаруется таким представлением, которое окажется ясным и отчетливым.

“Нам присущи два модуса мышления – восприятие разума (percepto intellectus) и действие воли (operatio voluntatis)”, - пишет Декарт в “Первоначалах философии”. Восприятие или действие разума – это чувство, воображение и чистое разумение. Воление же или действие воли – желание, отвращение, утверждение, отрицание, сомнение.

Человек заблуждается, когда судит о том, что воспринято им недостаточно осмысленно. Восприятие разума, само по себе, когда мы ничего не утверждаем и не отрицаем относительно воспринимаемого, не может быть истинным или ложным, то есть воспринимая мы не можем заблуждаться. Мы воспринимаем все истинно для себя, такое восприятие действительно для самого воспринимающего и нет никаких оснований сомневаться в том, что восприятие это то, в чем я, как воспринимающий, заблуждаюсь. “Наши заблуждения проистекают не из нашей природы”, – пишет Декарт. Воспринимать “то немногое, что ему (разуму) предлагается” есть природная функция человека. Я нечто воспринимаю и в этом смысле я действую согласно своей природе, но моя природа создана “Богом необманщиком” значит мои восприятия по моей природе действительны для меня и именно на этом только и может основываться претензия познавать вещи истинно. Значит, обнаружение мной вещи, то есть мои восприятия вещей согласно моей природе есть изначальная позиция к моему действию с воспринятым, а действия эти впервые и находят свое метафизическое основание в том, что восприятия, говоря языком Лейбница, сменяют друг друга, а говоря картезианским языком: естественный свет, или способность познания побуждают нас к смене восприятий. И демонстрирует это Декарт через метафизическое сомнение. Именно существо сомневающееся, “блуждающее” есть то существо, которое сменивает восприятия. Если Лейбниц понимает стремление к смене восприятий монад, как происходящее по самой природе монады, то Декарт впервые только и демонстрирует смену восприятий через сомнение. Почему человек сомневается? Почему человек приводит в действие механизм восприятий? Ответить на этот вопрос означает схватить человека в том его существе, когда он сам впервые и становится субъектом, когда он изначальным образом обращается к себе как к основанию истины всего сущего. Действительно, только обращаясь к восприятию и, главным образом, к механизму смены восприятий, именно здесь обнаруживает себя та свобода, которая в средние века принадлежала исключительно лишь творцу. Высвобождение же человека, как вход за границы религиозности, обнаружило человека как истинно свободное существо, потеснив волю к спасению через божественное Слово, волей к сомнению в Божественном Слове, сомнению, которое достигнув существа человека, погрузило его в “блуждание” и в котором впервые обнажилось существо новоевропейской истины. Теперь воля к сомнению характеризует человека. Воля к сомнению есть воля к истине, которая впервые раскрывается в сомнении. Дело, конечно, не обстоит таким образом, что начиная с Декарта человек стал сомневаться и обретать истину в своем сомнении и через сомнение, потому что человек сомневался во все времена, но то, что сомнение обнаружило себя как единственный выход для “блуждающего” человека, в этом мы благодарны Декарту.

Итак, сомнение разворачивается в двух “языках”. Во-первых, есть сомнение как комплекс мер, которые мы должны предпринять, чтобы впервые ощутить на себе то неотразимое воздействие, которое производит на нас финал сомнения – Ego cogito. Испытав это воздействие, мы теперь понимаем, как чуток наш дух и как он завораживается перед ясностью и отчетливостью Ego cogito. Наш дух любит ясность и отчетливость и говорит нам, что все то, что я воспринимаю ясно и отчетливо – истинно. Здесь истина формируется как наше личное переживание того, что мы воспринимаем ясно и отчетливо. И истина теперь требует метода. Такой метод для разыскания истины основывается на смене восприятий. Восприятия сменяют друг друга до тех пор, пока одно из них не очарует дух как ясное и отчетливое. Но сомнение содержит в себе и второй, метафизический разворот: Декарт впервые открывает существо свободного человека как “блуждающее”, то есть взявшее на себя судить о существовании вещей. “Блуждающий человек” оказался среди сущего, которого он лишил самостояния и которое возможно лишь как просчитываемое тотальным образом. Сущее теперь возможно так, как оно имеет перспективу стать подконтрольным человеку. Перспектива эта, разумеется, принадлежит человеку-объекту. Рассчитывать и контролировать сущее – это истинное существование “блуждающего” человека. Истоки человека теперь сказываются в будущем. Будущее – это то, что принимается человеком как существо своей свободы, свободы субъекта, которую он теперь разворачивает как осуществление всех своих свобод, который высказываются в плане тотального контроля над сущим. “Различие наших мнений происходит не от того, что один разумнее других, а только от того, что мы направляем наши мысли различными путями рассматриваем не одни и те же вещи.”
(“Рассуждение о методе”)

--> ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ <--