Сочинение: Лермонтов и религия
Есть в лермонтовской поэзии особенное только ему свойственное обаяние, чистота, кристальное изображение образов, сочетание личного с общим, временное с возвышенным, небесным. Только ему, Лермонтову, присуще необыкновенное чудо, которое мы встречаем в его произведениях, например: «Ангел», «Молитва», «Ветка Палестины», «Три пальмы», «Казачья колыбельная» и др. Так мог писать только человек, тонко чувствующий и понимавший истину, которую он выражал всей силой своего таланта, своего гения, дарованного ему свыше. Возможно, что ранняя смерть матери, разлука с отцом, обострила его чувства, понимание сути, окружающей его среды обитования.
Какова же была духовная сторона жизни Михаила Юрьевича, верил ли он в Бога, какими путями он шел к этой вере? Где и как заблуждался, как боролся со всякими дьявольскими искушениями? В чем заключается особенность его гения?
Изучение его жизни и творчества позволяет сказать, что духовный рост поэта был огромным, отношение к вере уважительным и искренним.
С детства Лермонтов жил в усадьбе бабушки Е.А. Арсеньевой, Тарханы, где царило настоящее русское благочестие. Всегда горящая лампада, библия на столе, паломнические поездки в Лавру. После смерти дочери, Елизавета Алексеевна, с маленьким внуком поехала в Киев на богомолье в Киево-Печерскую лавру, а через год она вторично посетила ее вместе с Мишелем. Только там Елизавета Алексеевна могла найти утешение, молясь о душе своей дочери. Лермонтов помнил, когда он был мальчиком, бабушка возила его и в Нижеломовский монастырь за 70 км от Тархан к… Чудотворной иконе. Оттуда он вынес впечатления на всю жизнь и описал их в повести «Вадим». «Звонили к вечерне; монахи и служки ходили взад и вперед по каменным плитам, ведущим от кельи архимандрита в храм; длинные, черные мантии с шорохом обметали пыль вслед за ними;…»1 .
Через три года после безвременной кончины Марии Михайловны Лермонтовой в Тарханах была освящена церковь во имя Святой Преподобной Марии Египетской, построенной Арсеньевой на месте бывшего барского дома. Среди множества икон был образ ангела-хранителя Михаила Юрьевича Св. архистратига Михаила – предводителя небесного воинства в последней битве Апокалипсиса.
Любимой книгой Лермонтова было «Откровение Иоанна Богослова», книга давала ему надежду в неутихающей борьбе ангела и демона, которое всю жизнь раздирало его душу. Поэт считал, что так на него действует безбожный век, а бабушка предполагала, что темные силы не дают покоя ее внуку из-за проклятого рокового наследства Томаса Лермонта, который наверняка, продал душу дьяволу. Вот что об этом писал известный философ, публицист, литературный критик Владимир Сергеевич Соловьев:
«В пограничной с Англией краю Шотландии вблизи монастырского города Мельроза, стоял в 13 веке замок Эрсильдон, где жил знаменитый в свое время и еще более прославившийся впоследствии рыцарь Томас Лермонт. Славился он как ведун и прозорливец, смолоду находившийся в каких-то загадочных отношениях к царству фей и потому собиравший любопытных людей, вокруг огромного старого дерева на холме Эрсильдон, где он прорицательствовал, и между прочим, предсказал шотландскому королю Альфреду III его неожиданную и случайную смерть. Вместе с тем эрсильдонский владелец был знаменит как поэт, и за ним осталось прозвище стихотворца, или, по-тогдашнему, рифмача – Thomas the Thymer; конец его был загадочен: он пропал без вести, уйдя вслед за двумя белыми оленями, присланными за ним, как говорили, из царства фей. Через несколько веков одного из прямых потомков этого фантастического героя, певца и прорицателя, исчезнувшего в поэтическом царстве фей, судьба занесла в прозаическое царство московское. Около 1620 года, пришел с Литвы в город Белый из Шкотской земли выходец именитый человек Юрий Андреевич Лермонт и просился на службу великого государя, и в Москве своею охотою крещен из кальвинской веры в благочестивую (т.е. православную). И пожаловал его государь Михаил Федорович восемью деревнями и пустошами Галицкого уезда, Заблоцкой волости. И по указу великого государя договаривался с ним боярин князь И.Б. Черкасский, и приставлен он, Юрий, обучать рейтарскому строю новокрещенных немцев старого и нового выезда, равно и татар».
От этого ротмистра Лермонтова в восьмом поколении («Лермонтов приходится ему прямым потомком 7го поколения», Лермонтовская энциклопедия М. 1981 г. с. 467) происходит наш поэт, связанный и с рейтарским строем, подобно этому, своему предку XVII века, но гораздо более близкий по духу к древнему своему предку, вещему и демоническому Фоме Рифмачу, с его любовными песнями, мрачными предсказаниями, загадочным двойственным существованием и роковым концом.2
Возможно, что дар прозорливости Лермонтов действительно унаследовал от своего далекого предка, написав в 16 лет «Предсказание», в котором говорит о неизбежности революции.
«Настанет год, России черный год,
Когда царей корона упадет,
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
И пища многих будет смерть и кровь».
1830 год.
К вопросам морали и отношения к православию Елизавета Алексеевна была строга и требовательна. В ее доме соблюдались все посты, религиозные праздники. С детства Лермонтов был восприемником, т.е. крестным отцом многих крестьянских ребятишек, о чем свидетельствуют документы государственного архива Пензенской области. Во время учебы в Москве с 1828 по 1832 годы, в дни Великого поста, поэт бывал с бабушкой на исповеди в церкви Ржевской иконы Божией Матери.3
Известны нам и его поэтические шедевры, созданные в святых местах.
Екатерина Александровна Сушкова, которой был увлечен поэт в ранней молодости, в своих воспоминаниях рассказала об обстоятельствах их написания и событиях этого времени. За лето 1830 года М.Ю. Лермонтов создал более десяти прекрасных стихотворений. Написал он их во время путешествия из Москвы в Троице-Сергиеву лавру: «Нищий», «Оставленная пустынь предо мною…», «Благодарю», «Чума в Саратове», «Итак прощай…»
Паломничество на молебен в лавру в окружении молодых людей с 13 по 17 августа 1830 года бабушка предприняла, озабоченная слухами о распространении эпидемии холеры с южных губерний Поволжья к Москве.
Е.А. Сушкова вспоминала, что «…на следующий день до восхода солнца мы бодро отправились пешком на богомолье. Путевых приключений не было…» (мы – это Михаил Юрьевич, его кузины Александра Верещагина и Анна Столыпина, сама Екатерина, молодой учитель Орлов и бабушка поэта, которая медленно ехала за ними в коляске).
Путь длился трое суток и проходил двумя ночевками через села Алексеевское, Тайнинское, Мытищи, Ростокино, Тарасовку, Пушкино и т.д. Во время первой остановки в Мытищах, бабушка устроила чаепитие со знаменитой «целебной водой из громовых колодцев». Этих колодцев было около сорока. Вторая ночевка – обычно село Братовщина или Радонеж – родина Святого Сергия. Троицкая (ныне Ярославская) дорога никогда не бывала пуста, во всех придорожных селах трактиры, гостиницы, постоялые дворы были полны богомольцев, идущих к Троице и обратно.
Троице-Сергиева Лавра – крупнейший русский монастырь, основанный в 14 веке Сергием Радонежским. Один из наиболее древних памятников монастыря – белокаменный Троицкий собор с иконами и росписью Андрея Рублева и Даниила Черного. За семь верст до Лавры, паломники достигли горушки Волкуши, оттуда им открылся величественный вид: среди зелени лесов – златые главы церквей вокруг огромной колокольни… Е.А. Сушкова вспоминала: «На четвертый день мы пришли в Лавру изнуренные и голодные. В трактире мы переменили запыленные платья, умылись и поспешили в монастырь отслужить молебен. На паперти встретили мы слепого нищего. Он дряхлою дрожащею рукой поднес нам свою деревянную чашку, все мы надавали ему мелких денег; услыша звук монет, бедняк крестился, стал нас благодарить, приговаривая: «Пошли вам Бог счастья, добрые господа, а вот намедни приходили сюда тоже господа, тоже молодые, да шалуны, насмеялись надо мною: положили полную чашку камушков. Бог с ними!»
Помолясь святым угодникам, мы поспешно возвратились домой, чтобы пообедать и отдохнуть. Все мы суетились около стола, в нетерпеливом ожидании обеда, один Лермонтов не принимал участия в наших хлопотах; он стоял на коленях перед стулом, карандаш его быстро бегал по клочку серой бумаги, и он как будто не замечал нас, не слышал, как мы шумели, усаживаясь за обед, принимаясь за ботвинью. Окончив писать, он вскочил, тряхнул головой, сел на оставшийся стул против меня и передал мне ново-вышедшие из под его карандаша стихи:
«У врат обители святой
Стоял просящий подаянья
Бедняк иссохший, чуть живой
От глада, жажды и страданья.
Куска лишь хлеба он просил
И взор являл живую муку,
И кто-то камень положил
--> ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ <--