Сочинение: Портрет Гоголя
КОРОБОЧКА: А может, в хозяйстве-то как-нибудь под случай понадобятся?
ЧИЧИКОВ: Мёртвые – в хозяйстве? Эк, куда хватила! Воробьёв пугать по ночам в огороде?
КОРОБОЧКА: С нами крестная сила! Какие ты страсти говоришь!
ЧИЧИКОВ: А куда же ещё? Куда вы их хотели пристроить? Да, впрочем, ведь кости и могилы, всё вам останется. Ну, так что же? Отвечайте, по крайней мере.
(Пауза.)
О чём вы думаете, Настасья Петровна?
КОРОБОЧКА: Право, я всё не приберу, как мне быть. Лучше я вам пеньку продам.
ЧИЧИКОВ: Да что ж пенька? Помилуйте, я вас прошу совсем о другом, а вы мне пеньку суёте.
(Пауза.)
Так как же, Настасья Петровна?
КОРОБОЧКА: Ей-Богу, товар такой странный, совсем небывалый.
ЧИЧИКОВ (громко стукнув стулом): Чтоб тебя чёрт!..
КОРОБОЧКА: Ох, не припоминай его, Бог с ним! Ох!..Ещё третьего дня всю ночь мне снился, окаянный. Такой гадкий привиделся, а рога-то длиннее бычачьих!
ЧИЧИКОВ: Я дивлюсь, как они вам десятками не снятся!..Из одного христианского человеколюбия хотел!..Вижу, бедная вдова убивается, терпит нужду, да пропади и околей со всей вашей деревней!
КОРОБОЧКА: Ах, какие ты забранки пригинаешь!
ЧИЧИКОВ: Да не найдёшь слов с вами, право, словно какая-нибудь, не говоря дурного слова, дворняжка, что лежит на сене: и сама не ест, и другим не даёт!
КОРОБОЧКА: Да чего ж ты рассердился так горячо? Знай я прежде, что ты такой сердитый, я б не прекословила. Изволь, я готова отдать за 15 ассигнаций.
ЧИЧИКОВ: Фу, чёрт…(Утирает пот.) В городе какого-нибудь поверенного нет или знакомого имеете, которого могли бы уполномочить на совершение крепости?
КОРОБОЧКА: Как же, протопопа, отца Кирилла, сын служит в палате.
ЧИЧИКОВ: Ну, вот и отлично! (Пишет.) Подпишите. (Вручает деньги.)
КОРОБОЧКА: Только, отец мой, прошу тебя, ты не обидь меня.
ЧИЧИКОВ: Не обижу, матушка, не обижу. Ну, прощайте, матушка. (Уходит.)
КОРОБОЧКА (долго крестится): Батюшки! Пятнадцать ассигнацией. В город надо ехать…Узнать, почём ходят мёртвые души?...Фетинья! Фетинья! Вели закладывать!
(Уходит.)
ЧИЧИКОВ: Из письма великому русскому актёру и режиссёру М.С. Щепкину: «Делайте что хотите с моею пьесой, но я не стану хлопотать о ней…Действие, произведённое ею, было большое и шумное. Все против меня. Чиновники пожилые и почтенные кричат, что для меня нет ничего святого, когда я дерзнул так говорить о служащих людях. Полицейские против меня, купцы против меня, литераторы против меня. Бранят и ходят на пьесу… Теперь я вижу, что значит быть комическим писателем. Малейший призрак истины – и против тебя восстают, и не один человек, а целые сословия».
Не могли бы сказать мне, уважаемые, о какой пьесе идёт речь в этом горьком письме?
(«Ревизор».)
ХУДОЖНИК: А это письмо (М.П.Погодину) написано в марте 1837 года. Не буду спрашивать, о какой утрате здесь идёт речь, думаю, все это поймут: «Я получил письмо твоё в Риме. Ничего не говорю о великости этой утраты. Моя утрата всех больше…Моя жизнь, моё высшее наслаждение умерло с ним… Ничто мне были все толки, я плевал на презренную чернь, известную под именем публики, мне дорого было его вечное и непреложное слово. Ничего не предпринимал, ничего не писал я без его совета. Всё, что есть у меня хорошего, всем этим я обязан ему. Он взял с меня клятву, чтобы я писал, и ни одна моя вещь не писалась без того, чтобы он не являлся в то время глазам моим. Я тешил себя мыслью, как будет доволен он, угадывал, что будет нравитьсяему, и это было моею высшею и первою наградою. Теперь этой награды нет впереди!»
(Звучит фрагмент увертюры из оперы «Пиковая дама» П.И.Чайковского.)