Статья: Гражданское общество и политическое государство
Решению вопроса о взаимоотношениях экономики и политики, гражданского общества и государства Гегель придавал большое значение. Несмотря на распадение в гражданском обществе (и соответственно, в государстве) «особенности» и «всеобщности», они все-таки в механизме взаимодействия сцеплены друг с другом прочно. Иначе гегелевская диалектика просто не работала бы. Поскольку следующая глава будет специально посвящена проблемам взаимодействия двух сторон общественной жизни, сейчас рассмотрим только принципиальную позицию Гегеля без детализации.
Выше уже отмечалось, что внутреннее самодвижение системы потребностей (экономической сферы) может приобрести стихийный характер, и здесь государственная власть должна выступить определенным ограничителем. В анализе взаимоотношений государства и экономики Гегель использует положение о «хитрости разума». Не вдаваясь в историю этого гегелевского понятия, отметим, что философ под «хитростью» подразумевает государство. «Государство должно быть в состоянии перенести разврат, падение, распутство, порочность отдельных (индивидов), государство есть хитрость» (44, т. 1, 363). И далее продолжает: «Хитрость правительства позволять другим действовать ради собственной выгоды - право, рассудок купца знает, что главное в этом мире - польза - превращать эту пользу (в свою) и поступать так, чтобы она возвращалась сюда» (44, т. 1, 374). Но кроме хитрости государства существует и хитрость экономики, экономическое понимание хитрости! «Хитрость состоит в том, - размышляет Гегель в этом же труде, - чтобы предоставить отдельному (индивиду) действовать, заботиться о самом себе, - стекается во всеобщее - высшее рефлектирование в себе (бытие) духа» (44, т. 1, 364).
Высшим в этом взаимодействии для Гегеля является недопущение искусственного законодательного насилия.
В период написания «Иенской реальной философии» (1805-1806) для Гегеля свобода рыночных сил была предпочтительнее мелочной регламентации хозяйственной жизни со стороны государства. Отстаивая свободу производителя, он отмечал:
«Вмешательство должно быть по возможности менее явным, ибо это сфера произвола; следует избегать видимости насилия и не стремиться спасти то, что нельзя спасти, а необходимо найти страдающим классам другое занятие» (44, т. 1, 344).
Д.Лукач, один из авторитетных исследователей творчества молодого Гегеля, провел анализ «Трагедии нравственности» - раздела его работы о естественном праве (90, 440-460). В этом разделе речь идет об объективности двойственной природы и абсолютном единстве этих природ (45,242).
Раздвоение человека на буржуа и гражданина, как трактует Лукач, объявляется вечным конфликтом, вечной коллизией духа с самим собой, положенной и снятой в трагедии. Жизнь и деятельность буржуа определяется как «природная», «подземная». Жизнь гражданина, наоборот, торжествует над этим «подземным» и связана с ним «лучом света».
Итак, с одной стороны, «имманентно замкнутая система экономики», проявляемая как социально-содержательная форма «подземного», с другой - Бог - светоносец в лице государства, цивилизации, который должен вести непрерывную борьбу с «подземной» силой, чтобы предотвратить опасность утраты единства общества. Такая опасность существует благодаря наличию определенных противоположных тенденций в экономике.
Эта борьба не завершается чьей-то победой, по Гегелю, характерен непрерывный переход этих моментов друг в друга. Лукач делает следующий вывод о позиции Гегеля в этом вопросе: «... Хотя он питает иллюзии относительно того, что деятельность государства может смягчить и урегулировать социальные противоречия, возникающие из экономики, все же он никогда не представляет эту функцию государства в виде абстрактного регламентирования, насильственного вмешательства в экономическую жизнь, снятия экономических законов с помощью декретирования, как это весьма рельефно выступает в утопических требованиях Фихте. Именно потому, что здесь Гегель, хотя часто в иллюзорных формах, выдвигает требования конкретного взаимодействия, именно поэтому возникает социальная база для «трагедии нравственности». (90, 458).
Таким образом, сущностных противоречий между государством, всеобщим и гражданским обществом, определенными экономическим «особенностями» Гегель не видел. Каким же образом преодолевается названное противоречие? Как же «непосредственность» и «единичность» обретает форму «всеобщности» и «рассудочности»?
Человек как собственник, буржуа для преодоления «голой субъективности поведения», своего эгоизма, произвола желания и другого, для того, чтобы достичь статуса гражданина, должен приложить колоссальные усилия в «тяжком труде», связанным в том числе и с образованием. Только тогда, пишет Гегель, «форма всеобщности, до которой особенность поднимается посредством труда и образования, составляет объяснение того, что особенность становится истинным для-себя-бытием единичности (46,233).
Никаких революционных катаклизмов, тем более примитивной ликвидации одной из сторон данного противоречия Гегель не приемлет. Упорная работа по поддержанию подвижного равновесия противоборствующих сторон - вот путь, предлагаемый выдающимся немецким философом.
Другое понимание данной проблематики, иные акценты предлагались не менее знаменитыми соотечественниками Гегеля К.Марксом и Ф.Энгельсом. Проблема взаимосвязи экономики и политики, экономических и политических факторов в марксистском обществознании относились к проблемам, имеющим большой запас теоретической прочности. Однако попытки практического применения марксистских теоретических положений привели к более чем скромным результатам.
Поэтому интерес к данным позициям Маркса не является только историческим или только теоретическим. Политические взгляды Маркса имеют и принципиальное значение, во-первых, для самого марксизма (ленинизма), и, во-вторых, для практической реализации тех или иных теоретических концепций.
Вопросы взаимосвязи базиса и надстройки, гражданского общества и государства, экономики и политики привлекли Маркса на начальном этапе его теоретической деятельности. Крупнейшая на этом пути работа - «К критике гегелевской философии права» (1843 г.). Маркс вслед за Гегелем разводит понятия «гражданское общество» и «политическое государство». Дается точная характеристика тождества экономического и политического в эпоху античности и в средние века. Крепостное феодальное землевладение, ремесленные корпорации, т.е. то, что характеризует собственность, торговлю, производство, потребление и т.д., пронизаны политическим содержанием. Материальная, частная сфера определяется его политической формой (государством), точно так же, как политика является характеристикой частных сфер, т.е. экономики.
«Человек, - пишет Маркс, - является здесь действительным принципом государства, но это - несвободный человек. Это, следовательно, демократия несвободы, завершенное отчуждение» (104, т. 1, 225). Оценка справедлива, и она правомерно может использоваться не только при анализе античного и средневекового времени. Маркс признает гегелевский анализ тождественности сословия гражданского общества и сословия в политическом смысле вершиной. Отмечу, что для Маркса характерен самый пристальный взгляд на положение сословий, для него лишь раздельность гражданских и политических сословий выражает действительное «истинное» соотношение современного гражданского и политического общества. В этом пункте у Маркса начинаются существенные расхождения с гегелевским подходом.
Для Гегеля раздельность гражданского общества и политического государства, безусловно, является противоречием. Однако, как считает Маркс, Гегель довольствуется «простой видимостью» разрешения этого противоречия и заменяет самую сущность дела. А суть заключается в том, что в раздельности сословий «политически сословный элемент есть не что иное, как фактическое выражение действительного отношения между государством и гражданским обществом, выражение их раздельности» (104, т,1, 305).
Спор, и это подчеркивает Маркс, идет между представительным и сословным строем. А это уже неприкрытое противоречие! Маркс не может принять также тезиса Гегеля об опасном предрассудке, рассматривающем отношения сословных элементов лишь в аспекте противоположности правительственной власти. Для Гегеля это не носит характера «субстанциональной противоположности».
Итак, для Гегеля существующая ситуация является противоречивой, для Маркса она приобретает антагонистический характер («непримиримое противоречие»). Маркс неоднократно возвращается к главной, по его мнению, ошибки Гегеля, заключающейся в том, что он «противоречивое явление» понимает как «единство в сущности», хотя на самом деле противоречие более глубокое, а именно «существенное противоречие». Маркс настаивает на неизбежности столкновения сословных элементов, представляющих гражданское общество и законодательную власть, выражающую «целостность политического государства». «Законодательная власть, - отмечает Маркс, - полагает основание бунту» (104, т.1, 320). Правда, эту тему он дальше не развивает.
В полемике с Гегелем Маркс пытается его же оружием диалектики показать, что в законодательной власти как в целостности не могут находиться 1) представители «правительственной власти», 2) гражданского общества и 3) «монархический принцип». Методологический подход Маркса включает следующую цепочку рассуждений: сословный элемент, как уполномоченные гражданского общества, участвуя и организуя свое политическое существование, тем самым готовят уничтожение гражданского общества, осуществляют его отрыв от самого себя. В силу этого обстоятельства сословный элемент вступает в противоречие с правительственной властью. В эту логику вписывается и судьба государства. «... Сословный элемент утрачивает внутри законодательной власти значение представителя гражданского общества и ... становится гражданским обществом законодательной власти». Законодательная власть, будучи противоречием политического государства и доведя это противоречие до конца, «полагает основание уничтожению политического государства» (104,т.1, 324).
Если сословный элемент политически существует как законодательная власть, то, по Марксу, это будет представлять «единство необъединенного», а не «действительность соответствия» и «невозможность враждебного противоположения», как того хочет Гегель. Маркс четко определяет это как «иллюзию единства принципа политического государства и гражданского общества» (104, т. 1, 327).
Итак, политическое существование гражданского общества («иллюзия единства») есть не что иное, тождество политического государства и гражданского общества. Подобное тождество действительно является основанием отмирания политического государства.
Гегель считает, что «тот, кто обладает независимым имуществом, не ограничен внешними обстоятельствам... может беспрепятственно действовать на пользу государства» (46, 346). Для того времени это сословие землевладельцев с его институтом майората. Политическое конституирование этого сословия означает для Маркса, что власть политического государства сводится к собственной власти частной собственности. Государством начинает командовать частная собственность, последнее опережает первое.
Для Гегеля политическое конституирование собственников есть благо для государства, для Маркса - высокое отчуждение, осуществляемое произволом. Но если получит развитие политическое конституирование сословий, не обладающих имуществом (промышленное, всеобщее сословие), то, по логике Маркса, будет упразднена «иллюзия единства», что будет означать утверждение тождества гражданского общества и политического государства. Общество вернется к состоянию своего далекого и недалекого прошлого.
Маркса не удовлетворил анализ сословий гражданского общества, сделанный Гегелем, особенно в части, касающейся социальных различий. В гражданском обществе различие сословий не является больше различием потребностей и труда. Главными критериями различия, по Марксу, служат деньги и образование. Людей, лишенных денег и образования, собственно, нельзя отнести к полноправным членам гражданского общества.»Характерно здесь только то, что люди, лишенные всякой собственности, и сословия непосредственного труда, конкретного труда, в меньшей степени являются сословием в гражданском обществе, чем той почвой, на которой покоятся и движутся его круги» (104, т.1, 311). Здесь Маркс вплотную подошел к обозначению пролетариата как той силы, которая в наибольшей степени заинтересована в преобразовании гражданского общества, в преодолении разрыва между обществом и политическим государством. Обозначается и объект, требующий преобразования - государство.
Государство развивалось по отношению к народной жизни как нечто потустороннее. Исторической задачей становится возвращение политического государства в реальный мир, но частные лица не сознают при этом, что с упразднением государства упраздняется и их частная сущность. Они не понимают, что сохранение государственного строя закрепляет их собственное отчуждение.
Для гражданского общества, из которого, по мнению Маркса, развилось политическое государство, характерно самостоятельное существование собственности, других частных сфер, а значит, и отчуждения. Политический строй, по мнению Маркса, есть строй частной собственности, но лишь потому, что строй частной собственности является политическим строем (104, т. 1, 225, 333, 344). Маркс делает отсюда вывод, который можно назвать действительно революционным: с упразднением политического государства упраздняется «частная сущность», «собственно отчуждение».Подобное устранение возможно посредством «истинной демократии», ибо при истинно демократическом строе ликвидируется разрыв между гражданским обществом и политическим государством, частные дела превращаются во всеобщие. Но, чтобы осуществить такой разрыв, необходимо стать серьезной политической силой. В «Немецкой идеологии» прослеживается развитие политического государства вплоть до его отмирания. Если прошлые революции, по мнению классиков марксизма, протекали в условиях разделения труда, должны были приводить к новым политическим учреждениям, то «коммунистическая революция, уничтожающая разделение труда, в конечном итоге устраняет политические учреждения (104, т. 3, 378)
Устранение государства и политических учреждений одновременно означает преодоление эгоистического духа гражданского общества, частного человека. Маркс воспринял идею Руссо и других просветителей о дуализме индивида и дал развернутую характеристику природы этого феномена.
Человек ведет двойную жизнь: в политической общности он признает себя общественным существом; в гражданском обществе действует как частное лицо, рассматривая других людей как средство достижения собственных целей, становясь сам средством и игрушкой в руках чуждых ему сил. Эти два состояния находятся в непрерывном противоборстве друг с другом и отражает конфликт между политическим государством и гражданским обществом. Для человека как bourgeois (члена гражданского общества) жизнь в государстве есть только видимость или мгновенное исключение из сущности и правила, точно так же, как для citoyen (гражданина государства) жизнь в гражданском обществе есть такое же исключение. Различие между человеком и гражданином есть различие между купцом и гражданином государства, между поденщиком и гражданином государства, между землевладельцем и гражданином государства, между живым индивидом и гражданином государства (104, т. 1, 391).