Статья: Инновационные процессы в языке современной прессы
В статье рассматриваются синтаксические и текстовые инновации в языке современной прессы. Отмечается, что в результате смены коммуникативной парадигмы русского речевого общения, приведшей к стиранию границ между официальным и неофициальным, устным и письменным общением, в прессе активизировались все конструкции разговорного синтаксиса, а также способы и приемы экономии речевых средств, характерные для неофициальной сферы общения, увеличилась доля «чужого слова», контактоустанавливающих средств, возникли новые жанры (слухи, молва).
Общественно-политические изменения, которые произошли в России в конце XX века, не могли не коснуться такого существенного для жизни общества аспекта, как речевое взаимодействие людей. Говорят даже об изменении коммуникативной парадигмы речевого общения. «На смену монологической коммуникативной парадигме тоталитарного общества («один говорит, все слушают и выполняют») пришла диалогическая парадигма плюралистического оощества» . Этот процесс не мог не отразиться на языке СМИ, в том числе и современной прессы, и обусловил коммуникативную свободу журналистов, которая проявляется в обилии инноваций, предпочтении нестандартных форм выражения мысли, в расширении нормативных границ языка, а иногда и сознательном нарушении языковых норм.
Исследователями публицистику в том числе и языка прессы, достаточно полно исследованы разнообразные лексические инновации, приводящие к изменениям в лексических значениях". Менее изучены грамматические инновации (да их и значительно меньше), в которых говорящим (автором) преодолевается грамматический стандарт, что обогащает высказывания стилистическими и семантическими эффектами разного рода. «Результатом этих «операций» становится языковая игра, языковая рефлексия, языковой эксперимент и языковая метафора»3.
Объектом нашего внимания являются синтаксические и текстовые инновации, к которым мы относим:
• активизацию всех конструкций разговорного синтаксиса, а также способов и приемов экономии речевых средств, характерных для неофициальной, разговорно-бытовой сферы общения,
• необычную с точки зрения законов языка сочетаемость слов,
• диалогизацию монологического текста,
• увеличение за счет диалогизации доли вопросительных предложений, выполняющих важные коммуникативно-прагматические функции,
• широкое использование для усиления экспрессивности текста парцеллированных конструкций,
• активное употребление контактоуста-навливающих средств как результат реализации стратегии близости к адресату,
• увеличение доли «чужого слова» и разнообразие приемов его введения,
• игру с прецедентными высказываниями и текстами.
• метафоризацию как принцип построения целого текста,
• усиление за счет двух вышеназванных процессов интертекстуальности публикаций,
• возникновение новых жанров (слухи, молва) и значительные изменения ранее существовавших жанров.
Следует отметить, что число инноваций возрастает в тех газетных жанрах, суть которых заключается в оценке общественных процессов, в открытом выражении авторских позиций. Это аналитические статьи, интервью, политические портреты, часто организуемые в прессе круглые столы, клубы и др. Основная коммуникативная цель их авторов - представить массовому читателю своё видение и оценку проблемы и при этом убедить в справедливости авторского мнения, максимально воздействуя на интеллект и эмоции адресата. Инновации поэтому особенно активно используются в тех фрагментах текста, где актуализируется, «материализуется» фигура говорящего (автора).
Одним из важнейших факторов, обусловивших активность многих синтаксических и текстовых инноваций, является новая генеральная стратегия СМИ - стратегия близости к адресату, которая способствует размыванию границ между неофициальным, межличностным и официальным, публичным, между устным и письменным общением. «Читатель стал ближе, СМИ подошли к читателю на более близкое оасстояние в том смысле, в каком в бытовой повседневности мы ближе к собеседнику, чем в официальной обстановке, где мы отделены в общении друг от друга нейтральным расстоянием»4.
Язык современной прессы в целом становится более разговорным. Он приобретает значительное число устных черт, использует приемы, характерные преимущественно для разговорной речи. Но письменный текст в газете тщательно продумывается автором, он не может быть спонтанным, персонально адресованным, как разговорная речь. Поэтому разговорность в прессе - это риторическая категория, которая помогает журналисту максимально эффективно реализовать стратегию близости и тем самым успешнее воздействовать на читателя. С ее помощью создается впечатление живого устного межличностного общения, имеющего место в обиходной сфере коммуникации5. Пользоваться средствами выражения этой категории следует весьма осторожно, соблюдая меру, так как перенасыщение текста чисто разговорными построениями может Привести к обратному эффекту: читать и понимать такой текст становится трудно.
В монологических текстах аналитических статей применяются те приемы тексто-образования, которые характерны для разговорной диалогической речи. Многие тексты аналитических публикаций в современной прессе (именно они послужили материалом для наших наблюдений) строятся как доверительный разговор с читателем со всеми присущими диалогу конструктивными особенностями, способствуя интимизации публичного общения. Диалогизация становится особым стилистическим приемом построения публицистического текста, реализуя «презумпцию коммуникативного равенства адресанта и адресата»0.
Впечатление живой непосредственной беседы, совместного обсуждения важных проблем создается выбранным авторами типом общения. Это, как правило, л/ы-общение, при котором адресат представляется единомышленником автора, разделяющим его позиции, вместе с ним полемизирующим с воображаемыми или реальными оппонентами: Мы живем в созданной нами виртуальной экономике; Мы бы сумели резко сократить налоговое обложение труда...; От передовых стран мы отставали не только по производительности, но в еще большей степени по доле зарплаты в «цене» производительности (Лит. газ. (ЛГ) 2004. № 34); Все мы помним, ленинское «мы пойдем другим путем» -Александр Ульянов ошибся, избрав индивидуальный террор (Рос. газ. (РГ) от 27.04.2004).
При этом активно используются основные единицы диалогической речи - вопросно-ответные единства, многочисленные вопросы, обращенные автором и к читате-лю-«сомышленнику», и к воображаемому оппоненту, и к самому себе, а также риторические вопросы. Все эти средства автор отбирает сознательно для усиления экспрессивности текста, его выразительности, тем самым обеспечивая эффективность воздействия на читателя.
Чаще всего в вопросно-ответных единствах авторский вопрос выполняет эмоционально-оценочную функцию, передает отношение (как правило, негативное) к тем или иным общественно-политическим событиям: У нас есть сегодня даровитые деятели крупного калибра в рядах правых? А левых? А среди губернаторов? А среди промыишенни-ков и предпринимателей? Вот такое у нас положение на кадровом фронте (ЛГ 2001. №6): Но разве кто-то возмутился? Разве кто-то удивился? Разве кто-то сказал: «Да гнать надо поганой метлой такого министра»? Нет, Посмотрели на него, как дети, разинув рты... (Моск. комсомолец (МК) от 08.05.2004).
Кроме вопроса-оценки, начинать диалогическое единство могут вопросы-размышления, как будто обращенные автором к самому себе, а на самом деле направленные на активизацию аналитической деятельности читателя. Автор фактически предлагает адресату поразмышлять вместе с ним над обсуждаемой проблемой: Чем в трудное для народа время озабочена власть? Бесконечными реформами; Какими делами заслужили они высокие посты? (ЛГ 2004. № 334); Допустим, что напишут про суды. Сделают закон юридически чистым. Проголосуют. Но вот как будет работать? (Изв. от 09.09.2004).
Часто вопросно-ответные единства в публицистическом тексте трансформируются автором - употребляются в редуцированном виде: отсутствует инициальная реплика, дается только реакция автора, и начинается она простейшей конструкцией согласия/несогласия «Да», «Нет». Такие вопросно-ответные единства встречаются в полемических фрагментах текста. Это конструкции скрытой полемики. Слова другой стороны не воспроизводятся, они только подразумеваются: Да, мы к демократии не готовы (МК от 06.09.2004); Нет, другого пути у страны не было (ЛГ 2001. №41). Эги конструкции могут использоваться для выражения возражения под видом согласия, смягчающего категоричность оценок журналиста: Да. у нас гремят взрывы, и терроризм ставит свои черные рекорды. Но, согласитесь, только массированным финансированием эти проблемы не решить. Надо менять своё отношение к национальной безопасности (Изв. 2004. № 196).
Особую роль в реализации стратегии близости к адресату играют многочисленные риторические вопросы. Они, с одной стороны, используются автором для придания своим аргументам большей убеждающей силы, для более эффективного воздействия на читателя, с другой - вовлекают читателя в обсуждение проблемы, заставляя и его задуматься, а чаще возмутиться положением дел в стране вместе с автором, помогают убедить читателя в нелепости некоторых положений, предлагаемых оппонентами автора: Он что, царь, чтоб устраивать свадьбу в государственном заповеднике? (МК от 08.05.2004); Да как мы можем «безнадежно отстать», если у нас кадры, которые нарасхват в ведущих западных лабораториях? (ЛГ 2001. №39). Как видно из примеров, риторические вопросы - это фактически авторские оценки, которые чаще всего встречаются после передачи чужой сомнительной информации или чужого мнения, а также после какого-то суждения, опровергаемого или поддерживаемого автором.
Все описанные нами вопросительные конструкции обычно встречаются в текстах, отличающихся напряженной экспрессивно-эмоциональной тональностью. Они помещаются автором в те фрагменты, которые содержат наиболее важную информацию, что подчеркивает риторичность этого приема. Основная их функция не просто запрос информации со стороны автора, а побуждение адресата к активной реакции на эту информацию. В целом возросшее в публикациях число вопросительных предложений, не только входящих в диалогические единства, но и занимающих самостоятельную позицию и выполняющих самые разные прагматические функции в тексте, можно считать синтаксической инновацией.
Диалогичность (скорее даже полилогичность) проявляется и в часто организуемой в прессе в рамках монологического текста полемике, когда автор сопоставляет несколько различных точек зрения на обсуждаемую проблему, используя самые разные способы введения в текст «чужих» слов7: После беслстской катастрофы...в эфирных и газетных спорах было много сказано о том, кто виноват, что нам теперь делать, и даже про то, что делать с теми, кто виноват. В основном упрекали власть в слабости ...Речь вели больше о практических вопросах: усилить, уговорить, ужесточить, уплатить, уничтожить. Если же речь заходила о духовном аспекте, то почти все гово-рили одно и то лее: народ должен (ЛГ 2004. .№37).
Вообще можно сказать, что чужая речь в монологическом тексте - это одна из разновидностей «совместного речепроизводства»8. Характерно, что журналисты активно пользуются многими приемами введения чужой речи, свойственными неофициальной устной спонтанной коммуникации, разговорному общению. Это, к примеру, так называемая «смешанная» форма, при которой используются конструкции косвенной речи при сохранении модально-временного плана чужого высказывания; редуцированные до одного конкретного имени источника информации авторизующие конструкции; частицы-показатели чужой речи «мол», «де», «дескать»: По Немцову, олигархи и сами ждут не дождутся такого предложения (ЛГ 2000. № 17); Вы замечали, как по поводу чужих праздников нагие телевидение обычно захлебывается от щенячьего восторга? Ах, день благодарения, ах, хэллоуин, ах, двухсотпят-надцатая годовщина Великой французской революции! (ЛГ 2004. №37); Надо развеять стародавний стереотип, что мы, дескать, плохо живем потому, что плохо работаем (ЛГ 2004. №34).
Одной из разновидностей чужой речи являются прецедентные высказывания. Следует отметить, что на сам отбор таких феноменов оказывает влияние риторическая категория разговорности. В текстах современной прессы все чаще появляются широко употребительные в неофициальном межличностном общении так называемые «квазипрецедентные» феномены, представляющие собой слова или строчки из высказываний популярных политических деятелей, известных песен, кинофильмов, анекдотов, расхожих пословиц и поговорок, рекламы. Они известны и понятны, как правило, любому читателю, создают иллюзию близости позиций автора и читателя, подчеркивают, что автор входит «в общий круг» с читателем: Мы всегда опаздывали в проявлении своих чувств. Или были задним умом крепки (ЛГ 2005. № 9); Причем конфронтация не на привычном уровне по-литболтунов, пиар-кампаний и прочих игр «милые бранятся - только тешатся» (РГ 2004. № 265); Это деятель более крутой... Короче, как поется в песенке, «настоящий мужчина, настоящий полковник» (ЛГ 2000. №32/33).
--> ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ <--