Статья: Инновационные процессы в языке современной прессы
Средствами внутренней диалогизации текста являются частотные в современной прессе вводные конструкции со значением категорической или проблематичной достоверности. С помощью этих средств автор устанавливает контакт с адресатом, сигнализируя ему, что он берет на себя ответственность за достоверность информации, за ее соответствие действительности (категорическая достоверность) или снимает с себя эту ответственность в случае передачи непроверенной информации (проблематичная достоверность), оправдываясь за включение в текст нефактической, недостаточно проверенной или недостаточно точно передаваемой информации9. Широкое включение в публицистический текст вводных конструкций стало возможным в связи с отмечаемым всеми исследователями современного состояния русской речи процессом усиления в прессе личностного начала: Может, это начинающий судья и ему надо помочь. А может — безответственный, слабо подготовленный... (РГ 2004. № 282); Здесь у янки, конечно, накопилась куча вопросов к Путину; Возможно, в Москве президентская любовь определяет все или почти все (МК от 23.02.2005).
Еще одним инновационным процессом, развивающимся под влиянием разговорной сферы общения, размывающим границы между официальным и неофициальным общением, является использование журналистами многочисленных и разнообразных приемов синтаксической компрессии, характерных и первичных именно для этих типов общения. Благодаря тому, что стяженные (конденсированные) конструкции - «это средства, обладающие возможностями экспрессивного и наглядного воздействия и в то же время лаконичные и экономные»10, они так употребительны в современной прессе. Такие конструкции позволяют устранять коммуникативно избыточные компоненты при полном сохранении семантико-синтаксического значения единицы.
Примером конденсированных конструкций могут, например, служить конструкции, представляющие собой стяжение предикативной единицы в атрибутивное словосочетание. Эти экономные конструкции к тому же создают непривычные, экспрессивные, часто метафорические высказывания, усиливающие воздействие на читателя: Я думаю, что в сегодняшнее пасмурное, холодное, чер ствое время наиболее глубоко чувствуется, как недостает этой сокровенности...(ЯГ 2003. № 39); Нет более терпимого, более всепрощаюгцего народа, чем. русский, чем те, кого наши либералы называют... «неадаптированной массой» (ЛГ 2004. № 6). Приведем еще несколько примеров подобных экономных конструкций: властная поддержка криминальных структур; непредвзятые граждане; ключевые игроки в «распродажу империи»; бессовестное рассовывание по карманам лакомых кусочков государственного пирога; за счет русских денег; энергичные элитные люди, прорабо-перестроечиая общественность, затравленное недоумение, линчующее негодование, перестроечное общество и др. (ЛГ 2004. № 6).
В современной прессе появляются новые жанры, которые всегда считались жанрами неофициальной речи и не допускались в газетные тексты. Речь идет прежде всего о жанре «слухи». В целом ряде газет появились регулярные рубрики «Слухи, сенсации», и даже в таких серьезных изданиях, как «Известия», «Российская газета», «Литературная газета» время от времени появляются подобные публикации. Может быть, именно поэтому степень доверия к публикуемым слухам увеличилась. Когда в руки журналиста попадает интересная, порой сенсационная, но непроверенная информация, которую очень хочется опубликовать, он оформляет ее как жанр слухов. Газеты приняли на себя функцию продуцирования слухов, превратились фактически в орган, фабрикующий определенные слухи, распространяющий и культивирующий их. «Характер вида массовой коммуникации приобрели «закулисные» разговоры, распространяющие правдивые и злостные слухи и сплетни, отнюдь не только в шутку их принимают за законный вид массовой коммуникации, даже за один из самых оперативных и действенных каналов массового распространения информации»1Номинации слухи, сплетни, молва, модное словечко слухмейкеры помещаются в субъектную позицию авторизующих конструкций, предназначенную для точного указания на источник информации. В «Московском комсомольце» в рубрике «Рейтинг слухов» вся информация предваряется авторизующими конструкциями типа: Слухмейкеры утверМаучный отдел ждают...\ Такая сумма, как судачат слухмейкеры, потребуется для того, чтобы...; Другие слухи гласят...(МК 2002. №28). И в популярной газете «Аргументы и факты» открыли подобную рубрику. Все сообщения здесь строятся по единой схеме: запрос инч. формации - ответ-комментарий. В качестве авторизующей используется стереотипная конструкция неопределенно-личного односоставного предложения говорят, типичная в бытовой речи конструкция, используемая для передачи всяческих сплетен: Говорят, что па черном, рынке за тысячу долларов продается полная информагшя об операциях всех российских банков за прошлый год, судя по всему, похищенная из Центробанка. Комментарий «АиФ»: Банк России информацию не подтверждает, но и не опровергает... (АиФ 2005. № 14).
Не всегда читателю так открыто дают понять, что передаваемая информация является недостоверной, непроверенной. Чаще в газете слухи подаются в косвенной форме. Для этого используются авторизующие конструкции, которые должны создать эффект фактологичности, документализма и, в конечном счете, убедить читателя в достоверности передаваемых сведений. В то же время, как это ни парадоксально, авторизующие конструкции в прессе становятся одним из активных средств дезавторизации сообщения. Хотя они предназначены для информирования читателя об источнике и способе получения информации (адресат в случае недоверия к сообщению мог бы его проверить), журналисты используют их для того, чтобы фактически не называть точно автора чужой информации или оценки и в то же время сохранить видимость максимальной достоверности информации.
Эффект дезавторизации достигается путем использования двусоставной предикативной единицы (как самостоятельной, так и в составе сложноподчиненного предложения), в которой позицию субъекта занимают слова обобщенной или неопределенной семантики. Чаще всего это номинации некоей общности лиц, в которую входит и автор сообщения. Такой прием позволяет журналисту уйти от личной ответственности за достоверность непроверенной информации. «Коллективность» мнения приводит к «вытеснению конкретной информации, царит неопределенность, явления мультиплицируются,..»1". Так характеризует Т. М. Николаева модель обывательской коммуникации. Но эта модель активно работает и в современной газете.
Вот, Например, как «неопределенно-обобщенно» (как и положено в слухах) может быть выражен субъект авторизующих конструкций: Но многие люди, знающие Путина, уверены, что у него нет стремления бесконечно долго оставаться на капитанском, мостике. Мол, заявления ВВП о его верности Конституции делаются вовсе не для красного словца; Некоторые эксперты считают, впрочем, что формальные преобразования политической системы мало влияют на суть российского режима. Мол, назови
его хоть халифатом или конституционной монархией, править будут все равно те же люди., что и сейчас, - питерские (МК от 15.03.2005). С помощью подобных номинаций автор сообщения, с одной стороны, уходит от ответственности за ее достоверность (попробуй ее проверить!), а с другой - подчеркивает, что все сказанное является неким обобщенным мнением. Акцентирует недостоверность информации словечко мол, типичное для слухов.
Используемые в субъектной позиции двусоставной структуры обобщенные номинации лица: люди, компетентные источники, представители и некоторые другие - выполняют ту же функцию дезавторизации: (чем эти номинации по точности отличаются от слухмейкеров?): Но, судя по откликам верхушки «Единой России», с которой консультировался Президент «перед разглашением тайны», в нижней палате все пройдет гладко (РГ 2004. №41); Люди судят о ней (коррупции) по тем. редким, случаям., когда чиновника средней руки удается взять с поличным, пометив купюры, принесенные в конвертике (Там же). Порой в субъектной позиции появляются яркие, экспрессивные номинации лиц, являющихся источником информации. Правда, эта выразительность ничуть не уменьшает неопределенность: «Добрые молодцы» из числа либералов...пишут воззвания примерно такого содержания. Мол, хватит либералам брать пример с Нины Андреевой (Изв. 2005. № 26). Усиливают неопределенность субъекта местоименные определители с той же семантикой: Один политик заявил коммунистам после импичмента: «Ваше счастье, что вы недобрали нужное количество голосов»..,(ЛГ 2002. № 10); Многие из ельцинского правительства говорили о своей стране с таким хладнокровием...(ЛГ 2001. № 28). Эффект дезавторизации возникает в результате использования в субъектной позиции отрицательного местоимения никто. Эти конструкции ничего не говорят читателю об источнике передаваемой информации. С помощью приема гиперболизации создается «мультиплицированное пустое множество» субъектов (термин Т. М. Николаевой), которое обеспечивает впечатление всеобщности высказываемого мнения: Тогда никто не сомневался: Степа-найтес и Черняев - убийцы (?Г 2004. № 26).
С этой же целью журналисты используют в качестве авторизующих структуры односоставных неопределенно-личных предложений, в которых отсутствует позиция субъекта, что позволяет добиваться максимальной неопределенности источника информации. Часто такие конструкции встречаются в заголовках публикаций, выполняя функцию привлечения внимания читателей именно своей неопределенностью, недоговоренностью: Гусинского, Невзлина и Гайдамака подозревают в отмывании денег; Прокурору Мособласти указали на неполное служебное соответствие (Изв. 2005. № 38).
В авторизующих конструкциях основной глагольный предикат может пассивизироваться. Возникает конструкция безличного односоставного предложения: Мировой экономической наукой доказано, что эффективно частная собственность работает, только когда есть конкуренция (МК от 26.11.2003). Дезавторизация усиливается в данном высказывании использованием в субъектной позиции метонимической номинации мировая экономическая наука. Эту же цель реализуют специальные конструкции-клише есть мнение, речь идет и др.: Есть такое мнение в политической тусовке, будто Дмитрию Рогозину намекнули наверху: если хочешь набрать очки у трудящихся, предъяви ультиматум и объяви голодовку (Изв. 2005. №26).
В целом, наши наблюдения над некоторыми наиболее яркими синтаксическими и текстовыми инновациями в прессе позволяют сделать вывод о том, что в языке современной прессы под влиянием смены коммуникативной парадигмы речевого общения происходят серьезные изменения, обусловленные радикальными общественными переменами в жизни России.
Список литературы
1 Стернин И. А. Социальные факторы и публицистический дискурс / И. А. Стернин // Массовая культура на рубеже XX - XXI веков: Человек и его дискурс. М.. 2003. С. 104.
2 См.: Костомаров В. Г. Русский язык на газетной полосе / В. Г. Костомаров. М., 1971. 267 с: Он же. Маш язык в действии / В. Г. Костомаров. М., 2005. 287 с; Стернин И. А. Указ. соч. С. 91-108; Ермакова О, П. Семантические процессы в лексике / О. П. Ермакова /7 Русский язык конца XX столетия (1985—1995), М., 1996. С. 32-66; Крысгш Л. П. Иноязычное слово в контексте современной общественной жизни / Л. П. Крысий // Русский язык конца XX столетия (1985-1995). М.. 1996. С. 142-161 и др.
3 Ремчукова Е. П. Способы преодоления грамматического стандарта в разных типах русской речи / Е. Н. Рем-чукова // Стереотипность и творчество в тексте, Пермь, 2002. С. 94.
4 Коньков В. И. Язык СМИ: современное состояние и тенденции развития / В.И. Коньков. А.П.Потсар, С.И.Сме-танина // Современная русская речь: состояние и функционирование. СПб., 2004. С. 69.
3 См.: Сиротинина О. Б. Разговорная речь в системе литературного языка и разговорность в истории русской художественной речи / О. Б. Сиротинина //Stylistyka IV, Opole, 1995. С. 86-102; Она же. О терминах «разговорная речь», «разговорность» и «разговорный тип речевой культуры» / О. Б. Сиротинина // Лики языка. М., 1998. С. 3486 Фгдосюк М. Ю. Об основной тенденции развития стилей русской речи в XX веке / М. Ю. Федоскж //' Речеве-дение. Великий Новгород, 2000. С. 29-30.
7 Кормшхщына М. А. О некоторых активных приемах введения чужого слова в тексты современной прессы / М. А. Кормилицына // Русский язык на рубеже тысячелетий. СПб., 2001. С. 88-96.
* Норман Б. Ю. Субъект говорения: автор и соавтор / Б.Ю.Норман //Русский язык на рубеже тысячелетий. СПб,, 2001. С. 149.
4 Нифонтова Г. Г. Современный речевой портрет лексики как бы I Г. Г. Инфантова // Проблемы речевой коммуникации. Саратов. 2003. С. 46-55.
10 Норман Б.Ю. Грамматические инновации в русском языке, связанные с социальными процессами / Б. Ю. Норман // Rusistik. 1998. № 1/2. С. 57-68.
11 Костомаров В. Г. Наш язык в действии / В.Г.Костомаров. М„ 2005. С. 190.
12 Николаева Т. М. От звука к тексту / Т. М Николаева. М., 2000. С. 130.