Статья: Небольшой экскурс в историю игр
Арьес Ф. Ребенок и семейная жизнь при Старом порядке.
Благодаря дневнику доктора Эроара мы можем представить себе жизнь ребенка в начале XVII века, его игры и этапы умственного и физического развития, которым соответствовала каждая из этих игр. Хотя речь идет о дофине Франции, будущем Людовике XIII. можно не бояться обобщений, так как при дворе Генриха IV королевские дети, законные и незаконные, получили то же воспитание, что и другие отпрыски дворянских семей, и еще не было абсолютного различия между королевским дворцом и замками знати. Итак, маленького Людовика XIII воспитывали точно так же, как и его товарищей,— ему давал уроки фехтования и верховой езды тот самый учитель, что преподавал военные искусства в Академии для дворянской молодежи, господин де Плювинель; на замечательных гравюрах к учебнику верховой езды де Плювинеля, сделанных Криспеном де По, можно видеть молодого короля во время занятий в манеже. Единственное отличие — будущий монарх никогда не ходил в коллеж, который посещала уже в те времена часть детей знати. Во второй половине XVII века ситуация меняется: культ королевской власти с самого детства отделил молодого принца от других смертных, пусть даже самых знатных фамилий.
Людовик XIII родился 27 сентября 1601 года. Его личный врач Эроар оставил нам подробный дневник с детальным описанием каждого шага маленького дофина. В год и пять месяцев, отмечает Эроар, «он играет на скрипке и при этом подпевает себе». Раньше он довольствовался более подходящими для этого возраста игрушками: деревянная лошадка, вертушка, «он пытается играть с кубарем»*. В полтора года ему уже дают скрипку, тогда это еще не благородный инструмент, а «бренчалка», под которую пляшут на свадьбах и деревенских праздниках. Здесь невольно замечаешь, какое значение придают в ту эпоху музыке и пению.
* Кубарь — волчок, обхватываемый во время запуска веревкой. Его вращение поддерживали,подхлестывая кубарь кнутиком или треххвостной плетью. Подробнее о состязаниях и играх в культуре средневековья см.: Даркевич В.П. Народная культура Средневековья. М., 1988, с. 127-151.
В том же возрасте он начинает играть в шары [игра, напоминающая крикет]. «Дофин во время игры в молот промахнулся и поранил господина де Лонгвиля». Это все равно, что в сегодняшней Англии полуторагодовалый младенец начал бы играть в гольф или крикет. В год и десять месяцев мы узнаем, что он «продолжает выбивать на барабане все марши»: каждая рота имела свой барабан и свой строевой шаг. Его начинают учить говорить: «Сперва его заставляют произносить отдельные слоги, чтобы потом было легче произносить целые слова». Тот же август 1603 года: «Королева собирается обедать, по ее приказу его сажают рядом с ней за большой стол». Гравюры и картины XVI и XVII веков часто изображают маленького ребенка, который сидит за столом на высоком стульчике со специальным приспособлением, не позволяющим ему оттуда упасть. Именно на таком, должно быть, сидел Людовик XIII во время обеда своей матери, как множество его сверстников из других семей. Этому маленькому человеку едва исполнилось два года, а его уже «ведут в кабинет короля, и он под аккомпанемент скрипки танцует разные фигуры». Можно отметить, насколько рано начинали в те времена учить танцам и музыке. Это легко объясняет явление, называемое сегодня вундеркиндами, столь частое в ту эпоху в семьях профессиональных музыкантов, юный Моцарт например. Впоследствии случаи раннего проявления таланта станут более редкими, а оттого будут казаться более необычными — постепенно всеобщее приобщение к музыкальной грамоте, даже в самых элементарных и популярных формах, отойдет на второй план или вовсе отомрет. Дофин начинает говорить; Эроар записывает в фонетической транскрипции его первые слова: «казу папе» — скажу папе; «наису» — нарисуй. Его часто порют: «...кричит, был выпорот (за то, что отказывался есть); успокаивается, потом снова кричит, потом ест». «С громкими криками ушел в комнату. Высечен. Секли долго». Несмотря на то что он полностью разделяет жизнь взрослых — развлекается, танцует и поет с ними,— он продолжает играть в детские игры. Ему два года и семь месяцев. Сюлли дарит ему «игрушечную карету, полную кукол». «Красивая кукла тете (?)»,— говорит он на своем языке.
Он любит общество солдат. «Его всегда любили солдаты». «Он возится с игрушечной пушкой». «Со своими солдатами он устраивает маленькую войну. Господин де Марсан надевает ему впервые в жизни высокий воротник. Он в восторге». «Они играют в войну». Мы узнаем также, что он ходит в зал для игры в мяч, будто взрослый, однако спит он еще в колыбели. 19 июля 1604-го ему два года девять месяцев, «чрезвычайно возбужден — ему ставят кровать, первый раз в жизни он будет спать не в колыбели». Он знает уже основы своей религии, на причастии ему показывают облатку* —
* Облатка (гостия) — употреблялась для причастия с XII в., делалась из пресного пшеничного теста, с изображением агнца и креста.
«Боженька», говорит он. Остановимся мимоходом на этом слове, которое все время повторяют сегодня священники и верующие, но которое невозможно найти в религиозной литературе Старого порядка. Как видно из сказанного выше, в начале XVII века и, видимо, много раньше оно употреблялось в детской речи, его произносили родители и няни, обращаясь к маленьким. Оно заразило язык взрослых в XIX веке, и Бог Иакова стал Боженькой малых детей.
Наконец, дофин умеет хорошо говорить. Он произносит дерзкие слова, забавляющие взрослых. «Король спрашивает его (показывая розги): „Сын мой, для кого это?" Тот сердится и отвечает — для вас. Король невольно рассмеялся».
В Сочельник 1604 года он в полной мере участвует в празднествах: ему три года, «перед праздничным ужином приносят рождественский пень, на котором он будет танцевать и петь в честь приближающегося Рождества». Ему дарят подарки: мяч и хитроумные безделушки из Италии, механического голубя, предназначенного также и для королевы. Зимними вечерами, сидя в четырех стенах,— это в эпоху, когда большую часть времени проводили на открытом воздухе,— «он забавляется тем, что вырезает ножницами разные фигурки из бумаги». Музыка и танцы по-прежнему занимают большое место в его жизни. Эроар не без гордости отмечает, что «дофин умеет танцевать все известные танцы», он хорошо помнит виденные им балеты, позже он будет сам принимать в них участие, если уже не принимает: «...вдруг вспомнил спектакль, который видел год назад (ему было два года) и спрашивает, почему маленький Белье был совсем голый? — Потому что он играл Купидона». Он танцует гальярду, сарабанду и бурре *. Ему нравится петь и играть на мандоре (разновидность лютни) Буало. Он поет песню Робена: «Робен едет в Тур / Купить себе велюр, / Чтоб сшить себе колпак, / Я тоже хочу так...». «Потом он принялся петь себе колыбельную: „Кто хочет послушать песню? / Дочь короля Луи / Бурбон так полюбил, / Что даже обрюхатил"». Замечательная колыбельная для маленьких детей! Через несколько дней ему исполнится четыре, а он уже знает, как называются струны лютни, а лютня — инструмент знати: «Играет кончиком пальца на губе и говорит: как контрабаса» (Эроар использует фонетическую транскрипцию и записывает все, даже заикания, когда они имеют место). Ранние занятия на лютне не мешают, однако, ему с удовольствием слушать скрипку, играющую самые народные мелодии на свадьбе у одного из королевских поваров, или волынщика — одного из каменщиков, «починяющих его камин»: «Он может их слушать часами». В этот же период его учат читать. В три года пять месяцев «ему нравиться листать Библию с картинками, кормилица ему показывает буквы — он знает весь алфавит». Затем приходит
---------------------------
* Гальярда — парный, реже сольный, танец, распространенный в Европе с кон. XV До XVII вв. Сарабанда — темпераментный испанский танец, упоминается с 1569 г., в 1583 г. запрещен в Испании, исполнялся под аккомпанемент барабана, кастаньет, гитары, сопровождался пением; позже становится торжественным придворным танцем. Бурре — французский сельский танец, возник около сер. XVI в., с XVII в. стал придворным танцем с быстрым темпом и четким ритмом.
очередь четверостиший Пибрака, правил поведения в обществе, морали. Дети должны знать это наизусть. Начиная с четырех лет ему преподают письмо: его учитель — причетник дворцовой часовни Дюмон. «Ему приносят письменный прибор в столовую. Дюмон собирается вести урок, он говорит: я кладу пример и ухожу к моим ученикам». (Примером называли образец, который надо было скопировать.) «Он переписывает пример, точно копируя каждую букву. Очень доволен». Он начинает знакомиться с латинскими словами. В шесть лет профессиональный каллиграф заменит клирика из часовни. «Он переписывает пример, Богран, королевский каллиграф, показывает ему, как надо писать».
Все еще играет в куклы. «Ему нравится возиться с маленькими игрушками и с немецкой комнатой (миниатюрная мебель и сама комната, которую изготовляли мастера из Нюрнберга). Господин де Ломени дарит ему куклу, одетую как дворянин, с высоким воротником и надушенную. Он ее расчесывает и говорит: „Я женю его на кукле Мадам (сестры)"». Также ему очень нравится вырезать из бумаги. Ему рассказывают различные истории: «Он попросил кормилицу рассказать о куме Лисе, о злом богаче и о Лазаре». «На ночь ему рассказывают сказки Мелюзины. Я говорю ему, что это сказки, а не правдивые истории». (Неправда ли, современно?) Сказки предназначались тогда не только для детей — их по вечерам слушали и взрослые.
Одновременно с игрой в куклы этот четырех- пятилетний ребенок стреляет из лука и играет в карты, шахматы (в шесть лет) и предается таким взрослым развлечениям, как мяч с ракеткой и многочисленные салонные игры. В три года он играет в «что положишь ты в корзинку». Нужно было отвечать — дофинку, принцесенку и т. д., забава детей и молодых людей. С королевскими пажами, которые старше его,— в «нравится ли вам компания?», он ведет, и когда не знает, что нужно сделать или ответить, он спрашивает; а вот уже забавы пятнадцатилетних — например, «зажечь свечу с завязанными глазами». Если не с пажами, то с солдатами: «Он участвует в самых разных забавах — „мне нравится ваше место", „кто ударил", прятки, играет на волынке с солдатами». В шесть начинаются игры в профессии, ролевые и групповые игры, когда ведущий что-либо изображает и нужно догадаться, о чем идет речь. Так развлекаются и взрослые и подростки.
Постепенно дофин все больше приобщается к взрослому миру и присутствует на разного рода зрелищах. Ему пять лет, «повели на лужайку за псарней (Фонтенбло), чтобы показать, как будут бороться бретонцы, работающие при королевском дворе». «Отвели в большой зал на бой догов с медведями и быком». «Пошел в зал для игры в мяч, посмотреть на барсучьи бега». Кроме того, он участвует в балетах. В четыре с половиной года «ему
надевают маску, идет к королю, танцует свою роль и ни за что не хочет расстаться с маской, не желая быть узнанным». Часто переодевается в пикардийскую горничную, в пастушку, в девочку (он носит еще детскую тунику). «После ужина смотрит, как танцуют под песни некоего Лафореста» — солдат-хореограф и автор фарсов. В пять лет «со сдержанным удовольствием посмотрел фарс, в котором Лафорест играет глупого мужа, барон де Монгла — ветреную жену, а Индре — любовника, который ее соблазнил». «Танцует в балете мужскую роль — штаны поверх туники (ему шесть)». «Смотрит балет о колдуньях и чертях в исполнении солдат господина де Марсана, сочиненный пьемонтцем Жаном-Батистом (еще один солдат-хореограф)». Он способен показать не только дворцовые и бальные танцы — ему их преподают одновременно с письмом и чтением. Он знает и умеет танцевать то, что теперь назвали бы народными танцами, и то, что напоминает мне тирольские танцы, которые мальчишки в коротких кожаных штанах отплясывали в инсбрукских кафе. Королевские пажи «танцуют бранль *, разыгрывают из себя деревенских дурачков, поддавая друг другу под зад. Он делает то же самое, что и они (в пять лет)!». В другой раз его переодевают девочкой для небольшой комедии: «Когда фарс закончился, с него сняли бальное платье и он пустился в пляс: все вокруг деревенские дурачки, можно пинать под зад стоящих рядом. Ему очень нравится этот танец». Наконец, традиционные праздники: Рождество, праздник Королей, Иванов день — он проводит вместе со взрослыми, именно он зажигает костер в Иванов день во дворе замка Сен-Жермен. В ночь на праздник Королей «он в первый раз выбран королем. Все кричат: Пьет король! Оставляют кусок, предназначенный Богу,— кто его съест, подает милостыню». «Отвели к королеве. Наблюдает из ее окна, как ставят майское дерево **».
Все меняется к семи годам — он больше не носит детской одежды, отныне его воспитание в руках мужчин. Он прощается с «маманга» — мадам де Монгла — и попадает в ведение господина де Субиза. Всеми силами его стараются отвратить от игр детей малого возраста, особенно от кукол: «Вам не следует более играть с такими игрушками (имеется в виду немецкая комната), как не следует играть в извозчика, вы уже большой, вы больше не ребенок». Он начинает всерьез обучаться верховой езде, стрельбе из различных видов оружия, его берут на охоту. Он играет в азартные игры: «Играет в кости, выигрывает бирюзовую безделушку». Создается впечатление, что этот возраст обозначает какой-то важный этап — именно семь лет в педагогической и воспитательной литературе XVII века упоминается как возраст, когда можно отдавать детей в школу или отпускать в самостоятельную жизнь. Не будем преувеличивать. Пусть даже юный дофин не играет больше в куклы, в остальном его нынешняя жизнь
----------------------
* Бранль — старинный французский танец.
** Майское дерево — атрибут праздника майского короля, символ жизненной силы в природе.
не отличается от прежней: его по-прежнему порют, он участвует в тех же развлечениях. Правда, он будет все чаще ходить в театр, и вскоре он будет туда ходить каждый день — отметим, какое значение придавали наши предки, проводившие большую часть времени под открытым небом, частым зрелищам в закрытых помещениях! «Пошел в главную галерею, где король гоняет обруч». «Очень нравятся неприличные сказки Ла Клаветта и других». «В своей комнате играл в крестик и решку (мы говорим — „орел и решка") и, как Король,— в кости». «Играл в прятки с лейтенантом рейтар». «Ушел поиграть в мяч, оттуда перешел в главную галерею гонять обруч». «Переоделся, танцует Панталоне». Теперь ему уже девять: «После ужина идет к королеве, играет в жмурки, заставляет играть придворных дам, принцесс и королеву». Играет в игры, требующие общества. «После ужина кормилица короля рассказывает ему сказки. Слушает с большим удовольствием». Ему давно исполнилось тринадцать, а он все еще играет в прятки.
До семи лет преобладают игры в куклы и в немецкие домики, после — охота, верховая езда, упражнения с оружием, театр: переход едва заметен в череде детских развлечений, позаимствованных у взрослых или происходящих с их участием. В два года Людовик XIII начал играть в шары, в мяч, в четыре он стреляет из лука — игры, заменяющие физические упражнения, в которые играли все; мадам де Севинье поздравляет своего зятя по поводу его ловкости при игре в шары. Романист и историк Сорель напишет трактат о групповых играх, предназначенный для взрослых. Однако уже в три года Людовик XIII будет играть в корзиночку, в шесть — в «ремесла» и в «театр», то есть в игры, занимающие почетное место в «Доме игр» Сореля. В пять дофин играет в карты. В восемь он выигрывает в «бланк», азартную карточную игру, где удача переходит из рук в руки.
То же самое касается музыкальных и драматических спектаклей: в три Людовик XIII танцует гальярду и сарабанду, получает свою роль в придворных балетах. С пяти смотрит фарсы, с семи — комедии. Он поет, играет на лютне и скрипке. Он в первых рядах зрителей на выступлениях канатоходца, на боях быков, на состязаниях борцов. Наконец, он участвует в торжествах по поводу сезонных и религиозных праздников — Рождество, Май, Иванов день... Мы видим, что в те времена нет еще четкой границы между детскими и взрослыми играми. Они были общими для тех и других.
* * *
В начале XVII века эта универсальность больше не распространяется на самых маленьких. Мы хорошо знаем их игры, так как начиная с XV века, то есть с появления путти в иконографии, художники все чаще обращаются к образу ребенка и сценам, изображающим играющих детей. Там можно узнать деревянную лошадку, ветряную вертушку, птицу, привязанную за лапку, и иногда. реже — куклу. Совершенно ясно, что все это предназначалось для самого младшего возраста. Однако невольно задаешься вопросом: было ли так всегда или когда-то все перечисленные здесь игрушки принадлежали миру взрослых? Некоторые из них появились благодаря детской потребности подражать взрослым, уменьшался масштаб до их размеров, как, например, деревянная лошадка в эпоху господства гужевого транспорта. Ветряная вертушка — эти вращающиеся на конце палочки крылья есть не что иное, как имитация более современного технического достижения, чем лошадиная тяга,— силу ветра начали использовать в Средние века. Тот же рефлекс, который заставляет сегодняшних детей играть с игрушечным грузовиком или автомобилем. Хотя, впрочем, ветряные мельницы давно исчезли из наших деревень, вертушки на палочках все еще продаются на ярмарках и на детских площадках общественных парков. Дети — это наиболее консервативная часть общества.
Перейдем к другим детским забавам, в основе которых, кажется, лежит что-то другое, нежели стремление подражать взрослым. Так, очень часто можно видеть изображение ребенка, играющего с птицей: у Людовика XIII была сорока, и он ей очень дорожил. Быть может, это напомнит некоторым читателям полуручную ворону с подрезанными крыльями из их собственного раннего детства. Птица на картинах в большинстве случаев привязана, а ребенок дергает ее за нить. Встречается вариант с деревянной птицей. В целом, судя по иконографии, птица на привязи, кажется, является самой распространенной игрушкой тех лет. Между тем историк греческой религии Нильсон говорит, что в древней, как, впрочем, и в современной Греции в первых числах марта мальчики, как требует обычай, делают деревянных ласточек, насаживают их, как флюгер, на палочки и украшают цветами. После дети, каждый со своей птичкой, обходят дом за домом и получают подарки. Здесь птица, настоящая или деревянная, является не индивидуальной игрушкой, а элементом коллективного сезонного праздника, в котором молодежь играет роль, отведенную ей в соответствии с возрастом участников; в дальнейшем мы еще встретимся с подобными праздниками. Итак, то, что становится впоследствии индивидуальной игрушкой, не несущей никакого социального, религиозного и календарного содержания, было, по-видимому, изначально связано с церемониями, собиравшими вместе детей, молодежь (не выделяемых еще в особые возрастные категории) и взрослых. У того же Нильсона можно увидеть, насколько общим для всех возрастов было качание на качелях — от
простых, похожих на весы, до подвешенных на веревках, часто встречающихся в иконографии даже XVIII века. На античной керамике можно видеть сцены, в которых мальчики прыгают на мехах с вином и качают девочек на качелях во время праздника юности. Нильсон интерпретирует эти сцены как ритуал плодородия. Между религиозной церемонией и ее основной составляющей — обрядом существовала тесная связь. Впоследствии игра утратила религиозный смысл, вышла за рамки общины и стала доступна каждому непосвященному. И становясь таковой, игра переходит в разряд детских забав, которые представляют собой как бы в чистом, законсервированном виде весь репертуар архаических обрядов, уже давно позабытых взрослыми.
Изучая проблему кукол и других миниатюрных игрушек, мы приходим к такому же выводу. Специалисты по истории игрушки и коллекционеры кукол и миниатюрных фигурок почти не могут отличить куклу — детскую игрушку от других статуэток и изображений, в огромном количестве поставляемых археологическими раскопками. Чаще всего они несут религиозную нагрузку: культ домашнего очага, обряды погребения, изображения паломников и т. д. А сколько раз археологи принимали за игрушки миниатюрные копии предметов быта, положенные в могилу? Я далек от заключения, что маленькие дети не играли тогда с куклами или с игрушками — маленькими копиями предметов из обихода взрослых, просто ими пользовались не только дети, сегодня ставшие монополистами в этой области. В древности они были принадлежностью, по крайней мере, умерших. Подобное же соседство кукол и обрядовых фигурок наблюдается и в Средние века, а в деревенском быту встречается и того позже — кукла является грозным орудием в руках колдуна и ворожеи. Страсть воспроизводить в миниатюре людей и окружающие их предметы повседневной жизни проявляется в народном искусстве, предназначенном в одинаковой степени для развлечения детей и взрослых. Знаменитые неаполитанские ясли являются наиболее ярким тому примером. Европейские музеи, особенно немецкие и швейцарские, полны сложных конструкций, представляющих собой кукольные домики, мебель и миниатюрные интерьеры, воспроизводящие в уменьшенном виде каждую деталь знакомых всем настоящих предметов. Делалось ли это, чтобы продемонстрировать мастерство? Как сказать, эти забавные штучки, столь популярные среди взрослой публики, не оставляют равнодушными и детей. «Немецкие игрушки» идут во Франции нарасхват. По мере того как они переходят в сферу сугубо детских развлечений, их называют одним общим для всех возрастов словом — безделушки. Когдато это слово было синонимом игрушки. Эволюция языка отдалила его от первоначального значения, а эволюция чувств, наоборот, закрепила за детьми употребление игрушек и миниатюрных копий настоящих объектов. В XIX веке безделушка перебирается на витрины и в салоны, но остается все еще уменьшенной копией какого-либо предмета: миниатюрный портшез, мебель, крошечная посуда — с ними не играют, на них смотрят. Здесь проявляется былая страсть обывателя к неаполитанским яслям и другим поделкам этого жанра. При Старом порядке общество сохраняло привязанность к подобным забавам, которые сегодня назвали бы ребячеством, поскольку теперь они уже окончательно отошли в область детства.
--> ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ <--