Статья: Жизнь и судьба Афанасия Матвеевича Селищева
Афанасий Матвеевич Селищев принадлежит к тому редкому типу самоучек и первопроходцев, которые, возникнув ниоткуда, ушли в вечность. И действительно, нелегко было пробиваться в жизни крестьянскому сыну из российской глубинки. А родился он 11 января 1886 г. в селе Волове Ливенского уезда Орловской губернии (ныне — Липецкая область). Привыкший с раннего возраста к труду и имевший огромную тягу к знаниям, он, благодаря своим природным качествам, усердию и просто невероятному упорству смог получить среднее образование и выдержал экзамены в Ливенское реальное училище. Е. А. Василевская по его воспоминаниям воспроизвела этот колоритный эпизод в начинавшейся уже тогда ученой деятельности юного Афанасия Селищева. И он весьма показателен: «А. М. Селищев рассказывал, как с запыленной котомкой за плечами, босиком он прошагал десятки верст от Волова до Ливен. Мальчик очень торопился и все-таки опоздал на экзамены, потому что узнал о них слишком поздно.
А. М. Селищев направился к инспектору. Его пустили не сразу, пришлось долго ждать. С отчаянием в душе стоял он в приемной. И случилось невероятное. Инспектор принял его и во время беседы с мальчиком был поражен его смышленостью и любовью к науке.<…> Инспектор пошел наперекор сложившимся традициям. Он собрал экзаменационную комиссию только для того, чтобы принять экзамен у одного крестьянского паренька. А. М. Селищев блестяще выдержал экзамены и стал учеником реального училища»[i] .
После его окончания он вновь держал экзамены в Курской гимназии и в 1906 г. был принят на историко-филологический факультет Императорского Казанского университета, который тогда славился своей особой школой, воспитавшей не одно поколение талантливых, самобытно мыслящих филологов. Так А. М. Селищев оказался в подлинно ученом кругу выдающихся лингвистов, гуманитариев и просто ярких личностей — И. А. Бодуэна де Куртенэ[ii] , Е. Ф. Будде, В. А. Богородицкого, Н. М. Покровского, А. И. Александрова. Двух последних профессоров, с которыми А. М. Селищеву приходилось тесно работать, он называл своими учителями. Его одаренность, редкие лингвистические способности и прежде всего знания языков и диалектов открыли ему путь в классическую науку. И после окончания регулярного курса с дипломом первой степени в 1911 г. молодого специалиста оставляют при университете по кафедре славянской филологии для подготовки к профессорскому званию. В 1913 г. он успешно сдал магистерские экзамены и был принят приват-доцентом по той же кафедре[iii] . Тогда же публикует свои первые работы, посвященные широкому кругу славистической проблематики: «Карл Гавличек о русской литературе и “Славяно-православной партии”» (1912), «Взгляды К. Гавличка на Россию. К истории славянских взаимоотношений в половине XIX века» (1913), а также переводы, рецензии на учебные труды и хрестоматии С. М. Кульбакина, Н. М. Каринского, Е. Ф. Карского (1914).
Находясь в Казани, А. М. Селищев ведет большую общественную работу на ниве просвещения. Он принимает активное участие в деятельности Педагогического общества Императорского Казанского университета (он был избран в его действительные члены в 1911 г.), немало времени и сил уделяет работе в библиотеке славянской филологии. Наконец, начинает читать лекционные курсы и ведет практические занятия по широкому кругу весьма сложных и ответственных дисциплин: сравнительная грамматика славянских языков, старославянский и болгарский языки, введение в славянскую филологию и др. С. Б. Бернштейн в своей книжке приводит такие воспоминания историка Н. П. Грацианского об этом периоде университетской деятельности А. М. Селищева: «Я как-то попал на его лекцию, посвященную истории [буквы ять]. Сюжет от моих интересов весьма далекий. Однако во время лекции мне, как и всем слушателям, казалось, что важнее вопроса об [яте] в жизни ничего нет»[iv] .
Первый большой литографированный курс лекций А. М. Селищева «Введение в сравнительную грамматику славянских языков» (вып. 1. Казань, 1914) определил приоритеты ученого и выразил уже тогда четко сформировавшееся научное кредо. С выходом этого труда А. М. Селищева заметили в столице, и сам И. А. Бодуэн де Куртенэ в феврале 1915 г. обращается к нему с просьбой «ознакомиться основательно» с книгой, «на которую мне было указано, и которая, вероятно, пригодна как пособие для готовящихся к экзамену по этому предмету»[v] , а также просит еще один экземпляр для Л. В. Щербы. По получении он пишет ее автору: «Я прочол[vi] <…> Вашу книгу и могу с чистой совестью рекомендовать ее своим слушателям на В<ысших> ж<енских> к<урсах>»[vii] .
В русской дореволюционной школе существовала замечательная традиция молодых талантливых исследователей отправлять на практику в Европу, преимущественно в славянские страны (но не только) для ознакомления на месте с диалектами и языками, культурой, бытом, местными памятниками, которыми были знамениты монастыри балканских государств. И такая счастливая возможность представилась А. М. Селищеву (счастливая еще и потому, что уже больше ему никогда не удалось побывать в славянских странах). Такую поездку он совершил в 1914 г., находясь преимущественно в Македонии и изучая ее богатую и сложную историю, а главное — он обратился к исследованию межславянских лингвистических связей, определению того культурно-языкового феномена, который и представляет собой славянский мир. И делал он это с исключительной тщательностью, радением и любовью[viii] . Начавшаяся империалистическая война помешала дальнейшим планам ученого: пробыв на Балканах два с половиной месяца, он возвратился в Россию, остановился на некоторое время в Петрограде с целью поработать в архивах и библиотеках для сбора материалов по македонским говорам, а затем вернулся в Казань и продолжил учебные занятия.
В этот период его деятельность была в основном сконцентрирована на обработке полученных во время поездки материалов для будущей диссертации. Тогда же он пишет рецензии на книги Н. С. Державина «Болгарско-сербские взаимоотношения и македонский вопрос» (1915) и А. В. Миртова «Учебник по истории русского языка» (1916), публикует в эти же годы программу по истории русского языка в средней школе и указатель учебных пособий по данному предмету.
В 1918 г. А. М. Селищев издает свою диссертацию «Очерки по македонской диалектологии» (т. 1, Казань). В том же году состоялась ее блестящая защита, и его удостаивают ученой степени магистра славянской филологии.
Вскоре А. М. Селищев покидает Казань и прибывает в Иркутск, где открылся первый в Восточной Сибири университет. Ученый стал заведовать кафедрой русского языка и ближайшие годы посвятил изучению наречий и культуры местного населения. С целью ознакомления с коренными говорами того края А. М. Селищев участвовал в диалектологических экспедициях. И главный его труд этого периода как раз и был посвящен исследованию необычной в языковом отношении этносоциальной группы, которая на фоне местных северновеликорусских говоров сохраняла черты «южновеликорусскости». Он назывался «Забайкальские старообрядцы. Семейские» (Иркутск, 1920). Автор исследовал полученные им в результате поездок редкие документальные свидетельства, рукописи из местных архивов, богатые личные наблюдения, сумел опубликовать даже фотографии «семейских». Эта книга, известная в общем-то небольшому кругу специалистов, только теперь обретает второе дыхание[ix] .
Другой крупный труд иркутского периода деятельности ученого — «Диалектологический очерк Сибири» (вып. 1. Иркутск, 1921), посвященный памяти академика А. А. Шахматова, содержит анализ фонетики и морфологии русских диалектных групп в Сибири, а также Камчатки. Автор обоснованно говорит, что «изучение говоров Сибири представляет глубокий интерес» и называет такие главные проблемы в этой области:
«1) Русские говоры Сибири, оторвавшись от ближайших говоров европейской России, начали свою жизнь с тем запасом звуков, форм и лексики, какой был свойствен говорам их метрополии в XVI, XVII вв. Сравнительное изучение говоров Сибири и европейской России прольет свет на состояние тех или иных русских диалектов в XVI и XVII столетиях. С другой стороны, такое изучение укажет, какие языковые процессы были пережиты русскими поселенцами в Сибири в течение последних 300—200 лет.
2) Сравнительное изучение говоров Сибири и европейской России определит путь освоения Сибири.
3) Русские выходцы из разных местностей России, поселившись в Сибири, оказывали влияние одни на других. Ассимиляция происходила и в отношении языка. Влияние шло преимущественно со стороны носителей северновеликорусских говоров. От средневеликорусов, или от языка общерусского, усвоено в некоторых местностях аканье и иканье.
4) Русские поселенцы в Сибири и народы Сибири приходили в различные взаимоотношения. Следы этих взаимоотношений отражаются также в языке и русского населения, и народов Сибири»[x] .
Находясь в Сибири, в этом отдаленном и заброшенном в научном отношении крае, в период гражданской войны, голода и смены идеологических приоритетов А. М. Селищеву стоило немалого личного мужества заниматься сбором диалектологических данных. Но он смог сохранить научные контакты с крупнейшими представителями столичной науки, которые в меру своих, теперь уже скудных сил и возможностей, помогали ученому. Так, исполнявший обязанности председательствующего в Отделении русского языка и словесности АН академик В. М. Истрин в письме А. М. Селищеву 1920-х гг. сообщает: «Многоуважаемый Афанасий Матвеевич! Отделение ассигновало Вам на поездку в Сибирь 100 тысяч. Но получить их Вам, по теперешним советским мудрым правилам, пожалуй, будет более чем затруднительно. Не будет удивительным, если получите их уже осенью. Мы бессильны ускорить»[xi] .
А. М. Селищев проработал в Иркутске с осени 1918 до лета 1920 г. Затем ученый на некоторое время возвращается в Казанский университет, где его избирают профессором, но там ему не пришлось работать с полной отдачей. «После преждевременной смерти Н. М. Петровского, — пишет биограф и ученик А. М. Селищева С. Б. Бернштейн, — 6 февраля 1921 г. он возглавил преподавание славяноведческих дисциплин в Казанском университете. Однако педагогическая нагрузка была незначительной, так как весь цикл славистических дисциплин подвергся в это время здесь значительному сокращению»[xii] . Но все же А. М. Селищеву и здесь удалось сделать интересные открытия в области бытования русского языка в неславянской среде. Позже, по результатам поездки ученого в Чувашию, им были изданы статьи: «Русский язык у инородцев Поволжья» (1925), «Русские говоры Казанского края и русский язык у чуваш и черемис. К изучению культурно-языковых взаимоотношений в Среднем Поволжье» (1927) и «Культурно-общественные взаимоотношения чуваш с соседними народами» (1927). На этом завершился еще один этап в научной биографии А. М. Селищева.
К концу 1921 г. ученый получает приглашение из столицы возглавить оставшуюся вакантной после смерти В. Н. Щепкина кафедру славянской филологии в Московском университете. С начала 1922 г. начинается, пожалуй, самый плодотворный и в то же время самый трагический период в его жизни. А. М. Селищев много публикуется по проблемам балканского языкознания (в частности, по болгарскому языку и албанистике), пишет рецензии, занимается преподавательской деятельностью.
Еще в 1921 г. его избирают действительным членом Российской ассоциации научно-исследовательских институтов общественных наук (РАНИОН), куда позднее, с закрытием МГУ, он переходит работать в Лингвистическую секцию, возглавлявшуюся Д. Н. Ушаковым[xiii] . Уже на одном из первых заседаний, 8 июня 1923 г., А. М. Селищев делает доклад «К вопросу о культурно-языковых отношениях на Балканах. Один из ранних балканизмов в болгарском языке»[xiv] . Надо сказать, что ученый попал в среду, где мог реализовать и свои способности, и успешно работать как педагог среди таких крупных ученых, как М. Н. Петерсон, Р. О. Шор, А. И. Соболевский, М. В. Сергиевский, Н. Н. Дурново и других. По протоколам заседаний Лингвистической секции видно, что в 1923/24 учебном году он вел семинарии по старославянскому языку и сравнительной грамматике, по южно- и западнославянским языкам. Кроме собственных (и притом неоднократных выступлений) там обсуждались очень разные доклады. Например, на заседании 16 ноября 1923 г. слушали сообщение Р. О. Шор «О некоторых стилистических фигурах в Ригведе», 30 ноября того же года — Б. И. Ярхо «Рифмованные секвенции X в.», 14 декабря — М. Н. Петерсона «Синтаксис Лермонтова»[xv] . 22 февраля 1924 г. А. М. Селищев произнес речь на тему «К изучению процесса языковых взаимосвязей», в которой, в частности, сказал (по записям Д. Н. Ушакова): «Нет оснований признать смешение яз<ыков> единств<енной> причиной языковых изменений, но отвергать совсем его нельзя»[xvi] . Снова он выступил с докладом 15 февраля 1926 г., с критическими замечаниями к «Очерку истории русского языка» Н. Н. Дурново, и, наконец, 22 ноября 1926 г. представил слушателям результаты своих наблюдений «за последние 3 года»: «Из наблюдений над русским языком последних лет» — так назывался его доклад, который затем был продолжен на следующем заседании 6 декабря[xvii] . В июне 1927 г. состоялось последнее заседание Лингвистической секции, и А. М. Селищев продолжает свои исследования уже в стенах других научных и учебных заведениях.
В 1926 г. его избирают членом-корреспондентом Академического финно-угорского общества в Гельсингфорсе. В 1929 г. он становится членом-корреспондентом Академии наук СССР, а в 1930-м — членом-корреспондентом болгарской Академии наук и почетным членом Македонского научного института. Плодотворную ученую деятельность он совмещает с преподаванием, работая одновременно и в МГУ, и в РАНИОНе, и в ряде областных пединститутов (например, в Ярославле, где один из его учеников, С. А. Копорский, стал впоследствии известным лингвистом). В 1930 г. был открыт Научно-исследовательский институт языкознания (НИЯЗ), сотрудником которого он также состоял.
В эти годы А. М. Селищев издает свои многочисленные труды по славяноведению, в числе которых такие крупные и до сих пор почитаемые многими лингвистами работы, как «Полог и его болгарское население» (1929), «Славянское население в Албании» (1931), «Македонские кодики XVI—XVIII вв.» и другие[xviii] .
Тогда же, как мы могли заметить из его выступления на Лингвистической секции РАНИОН, его увлекла совершенно другая область, называемая теперь социолингвистикой. Он выпускает ряд статей, посвященных анализу лексики и в целом языка конца 1910-х — начала 1920-х гг., а позднее издает обобщающий труд «Язык революционной эпохи. Из наблюдений над русским языком последних лет (1917—1927)» (М., 1928), остававшийся по причине цитирования произведений «врагов народа» в фондах спецхрана вплоть до начала 1990-х.
Для истории отечественного языкознания 1920–1930-е гг. — еще и период активного формирования марксисткой лингвистики, пропаганды и внедрения коммунистических идей во все отрасли знания, в том числе и в филологию. В это время происходили известные «дискуссии», центром которых являлись взгляды противоположных сторон: «новое учение о языке» Н. Я. Марра с советской лингвистикой и сравнительно-исторические, славистические исследования, не вписывавшиеся в идеологическую линию в науке тех лет.
Одно из таких малоизвестных событий связано с именем и школой А. М. Селищева, когда он работал в Научно-исследовательском институте языкознания (НИЯЗ). Кроме своего основного дела — славистики, которая не входила в тематику работы этого института, ученый занимался изучением языка советской эпохи («советизмов»), вел большую исследовательскую работу по современному и историческому языкознанию, читал лекции аспирантам. Он писал: «Я работаю в двух областях: по изучению социально-языковых отношений на Балканах, преимущественно в Македонии, и по изучению русских языковых процессов и явлений в связи с соответствующими явлениями в политической, классовой, производственной и культурной жизни нашей эпохи» (РГАЛИ. Ф. 2231. Оп. 1. Ед. хр. № 143. Л. 25).
«Дискуссия» относится к периоду 1931–1932 гг. Ее целью было изгнать А. М. Селищева из института, фактически низвергнуть его исследования. Для ее достижения организаторы (М. Н. Бочачер, Г. К. Данилов, Т. П. Ломтев и др.) созвали пленум Методологического сектора НИЯЗ, где прозвучали обвинительные речи в адрес ученого с «разгромом» его научной деятельности. Он проводился по нескольким направлениям.
1). Обсуждение работ А. М. Селищева по македонистике.
2). Анализ трудов А. М. Селищева по сибирской диалектологии.
3). Отдельным вопросом стояла книга «Язык революционной эпохи».
Анализ работ по славянскому языкознанию выявил то, что А. М. Селищев являлся «сторонником болгарского империализма» (там же, л. 48)
Для характеристики обвинений в адрес ученого приведем отрывок речи директора НИЯЗ М. Н. Бочачера по обозначенному нами второму пункту: «Меня интересует вопрос, зачем Селищев занялся именно этими диалектами? Для чего Селищев пошел на «разведку» в Сибирь? Чьим разведчиком он был? Анализ его работы делает ясным, что он был разведчиком царизма» (там же, л. 48). Главный козырь в руках его оппонента — идеология: А. М. Селищева обвинили в «великодержавничестве», в наличии «классовой семантики». Даже такой эпизод, как статус песен в исследовании диалектов, вызвал бурную реакцию в «дискуссии»: «Это и сближает Селищева с Поливановым и другими индоевропеистами-великодержавниками, которые при изучении диалектов, наречий, говоров ищут всегда такие говоры, которые не задеты еще влиянием города и пролетариата, в данном случае мещанского ремесленного говора» (там же, л. 50).
--> ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ <--