Топик: Пантеизм Николая Кузанского

С пантеизмом Николая Кузанского связано и решение им важнейшего для средневековой и ренессансной философской мысли вопроса о соотношении веры и знания. Чтобы правильно понять смысл ответа, который дает философ-кардинал на этот вопрос, следует помнить и учитывать учение его об объекте познания — боге в его «свернутости» (объект интеллектуального постижения) и «развернутости» (объ­ект чувственного знания). Позиция Николая Кузанского здесь не совпадает ни с мистическими течениями сред­невековой мысли, отдающими приоритет вере и отверга­ющими рациональное знание истины, ни с компромис­сной точкой зрения томизма, сохраняющего главенство веры и использующего рациональное знание в качестве «служанки» теологии, ни, наконец, с аверроистской кон­цепцией «двоякой истины», противопоставляющей исти­ну разумного познания истине религиозного откровения.

В основе учения Николая Кузанского о соотношении веры и знания лежит представление о космосе, природе как «божественной книге», в которой бог «раскрывает» себя человеческому знанию, и о боге как «свернутом» начале Вселенной. Поэтому здесь нельзя ограничиться простым приведением высказываний философа о прио­ритете веры. Вера есть путь постижения бога в нем са­мом в «свернутом» виде. Но познание «развернутого» мира, более того, познание бога, в результате чего че­ловеческий разум достигает объекта, переходя от конечных вещей к бесконечной сущности,—есть дело разума, и верою оно заменено быть не может. Николай Кузанский еще не сформулировал учения о «двух книгах» (Писания и Природы) как соответственно объектах веры и знания, которое будет играть столь большую роль в философских построениях Кампанеллы и Галилея, но предпосылки этого учения у него уже содержатся, по­скольку, по существу, это разделение в его философии наличествует и именно через познание «книги приро­ды» идет путь подлинного разумного знания, не сме­шиваемый с путем веры.

Неполному и недостоверному чувственному и рассудочному знанию Кузанец противопоставляет не веру,а высшее интеллектуальное созер­цание, дающее понимание «совпадения противоположно­стей» в единстве, когда «в своей простоте ум все созер­цает, как бы свою величину в одной точке, и все—вне всякой сложенности из частей, и не так, что одно есть это, а другое — иное, а так, что все есть одно и одно есть все». Это знание определяется у Нико­лая Кузанского как интеллектуальное видение или ин­теллектуальная интуиция, противопоставляемая рассудочному формально-ло­гическому знанию как средству, недостаточному для схватывания бесконечности и совпадения противополож­ностей. Это «постижение непостижимого», познание «не­видимым образом» не отождествляется с мистическим экстазом: в нем подчеркивается прежде всего его интел­лектуальный характер. «Я говорю «невидимым обра­зом»,—поясняет свою мысль Николай Кузанский,—в смысле «умственным образом», так как невидимая ис­тина, являющаяся предметом ума, не может быть усмот­рена иначе»; таким образом этот вид позна­ния есть не что иное, как «умопостижение».

Интеллектуальная интуиция рассматривается в фи­лософии Николая Кузанского как «ученое незнание», выступающее в данном случае не в качестве предпосылки, а в качестве итога процесса познания. «Ученое не­знание» не означало отказа от силы человеческого ра­зума; оно противостояло самоуверенности схоластиче­ского «всезнания». Ученое незнание есть именно «уче­ное»— здесь логическое ударение стоит на первом слове. И оно есть именно «знание», но знание того, что истина не дана в готовом виде, что постижение истины есть про­цесс. Оно есть «знание того, что существует абсолютно несоизмеримое». И оно есть именно разум­ное знание, а не религиозный экстаз: «Только разум об­ладает оком для созерцания чтойности, которую может созерцать лишь в истинной причине, каковая есть источ­ник всякого стремления».

Процесс постижения истины (а главное в гносеоло­гии Николая Кузанского именно понимание познания как бесконечного процесса) есть бесконечное движение к ней. Познание бесконечно из-за бесконечности объек­та, и потому, что оно не может никогда быть завершено. И сама истина рассматривается в философии Николая Кузанского как объективная, но недостижимая в своей полноте цель усилий разума. Ибо познание никогда не сможет остановиться: истина неисчерпаема. «Так, разум, не являющийся истиной, никогда не постигает истины с такой точностью, которая не могла бы быть постиг­нута еще более точным образом через бесконечность. Разум так же близок к истине, как многоугольник к кругу, ибо чем больше число углов вписанного мно­гоугольника, тем более он приблизится к кругу, но ни­когда не станет равным кругу даже и в том случае, ко­гда углы будут умножены до бесконечности, если толь­ко он не станет тождественным кругу».

В этом гениальном образе содержится глубочайшая мысль о бесконечности познания. Утверждая историче­скую ограниченность каждого данного этапа познания мира, Кузанец отвергает самоуверенное «всезнайство» схоластики, считавшей возможным достижение полноты знания. С этим связан и отказ Кузанца от принципа авторитета — не только человеческого, но, по существу, и от авторитета Писания, которое рассматривалось как «способ выражения» истины, но не сама истина, постигаемая собственными усилиями разума.

И когда Николай Кузанский утверждает, что «вся­кое человеческое высказывание об истине есть предпо­ложение, ибо точное познание истины невозможно», то и здесь он не скептически отвергает ценность разумного познания или уступает вере преро­гативу истины, а лишь еще раз подчеркивает, что безос­новательны притязания на знание абсолютной истины во всей ее полноте: «Ведь постоянное совершенствование в познании истины тоже не создает этого точного знания. Бесконечный процесс познания, бесконечное приближение вписанного многоугольника к кругу завершается в философии Николая Кузанского полным совпадением субъекта и объекта, именно в этом своём совершенстве обретающем мистический характер. Конеч­ным результатом интуитивного постижения бога оказы­вается «обожествление» человека, когда мы «поистине обожествляемся, поднимаясь к тому, чтобы стать в еди­ном тем же самым, в котором все и во всем единое» и достигаем того «в высшей степени Возможного совер­шенства», которое можно обозначить как «знание бога».

Полагая основой процесса «обожествления» не волю, а разум и интеллектуальную интуицию, Кузанец проти­востоял не только схоластической богословско-философской традиции, но и индивидуалистическому мис­тицизму еретических движений средневековья, отрицав­ших возможности человеческого разума в познании мира.

Характерно, что свою мысль об относительности че­ловеческих знаний—«предположений»—Кузанец рас­пространял и на область религиозных представлений людей. Будучи искренне верующим католиком, более того— активным церковно-политическим Деятелем XV ве­ка, Николай Кузанский считал возможным достиже­ние «всеобщего сог?