Баня

    Говорят, граждане, в Америке бани отличные.
     Туда, например, гражданин придет, скинет белье в особый ящик и пойдет себе мыться. Беспокоиться даже не будет -- мол, кража или пропажа - номерка даже не возьмет.
     Ну, может, иной беспокойный американец и скажет банщику:
     -- Гуд бай, дескать, присмотри.
     Только и всего.
     Помоется этот американец, назад придет, а ему чистое белье подают -- стираное и
     глаженое. Портянки небось белее снега. Подштанники зашиты, залатаны. Житьишко!
     А у нас бани тоже ничего. Но хуже. Хотя тоже мыться можно.
     У нас только с номерками беда. Прошлую субботу я пошел в баню (не ехать же, думаю,
     в Америку),-- дают два номерка. Один за белье, другой за пальто с шапкой.
     А голому человеку куда номерки деть? Прямо сказать -- некуда. Карманов нету.
     Кругом -- живот да ноги. Грех один с номерками. К бороде не привяжешь.
     Ну, привязал я к ногам по номерку, чтоб не враз потерять. Вошел в баню.
     Номерки теперича по ногам хлопают. Ходить скучно. А ходить надо. Потому шайку надо. Без шайки какое же мытье? Грех один.
     Ищу шайку. Гляжу, один гражданин в трех шайках моется. В одной стоит, в другой башку мылит, а третью левой рукой придерживает, чтоб не сперли.
     Потянул я третью шайку, хотел, между прочим, ее себе взять, а гражданин не выпущает.
     -- Ты что ж это,-- говорит,-- чужие шайки воруешь? Как ляпну, говорит, тебе шайкой между глаз -- не зарадуешься.
     Я говорю:
     -- Не царский, говорю, режим шайками ляпать. Эгоизм, говорю, какой. Надо же, говорю, и другим помыться. Не в театре, говорю.
     А он задом повернулся и моется. "Не стоять же,-- думаю,-- над его душой. Теперича, думаю, он нарочно три дня будет мыться". Пошел дальше.
     Через час гляжу, какой-то дядя зазевался, выпустил из рук шайку. За мылом нагнулся или замечтался. А только тую шайку я взял себе.
     Теперича и шайка есть, а сесть негде. А стоя мыться -- какое же мытье? Грех один.
     Хорошо. Стою стоя, держу шайку в руке, моюсь.
     А кругом-то, батюшки-свсты, стирка самосильно идет. Один штаны моет, другой подштанники трет, третий еще что-то крутит. Только, скажем, вымылся -- опять грязный. Брызжут, дьяволы. И шум такой стоит от стирки -- мыться неохота. Не слышишь, куда мыло трешь. Грех один.
     "Ну их,-- думаю,-- в болото. Дома домоюсь".
     Иду в предбанник. Выдают на номер белье. Гляжу -- все мое, штаны не мои.
     -- Граждане,-- говорю.-- На моих тут дырка была. А на этих эвон где.
     А банщик говорит:
     -- Мы, говорит, за дырками не приставлены. Не в театре, говорит.
     Хорошо. Надеваю эти штаны, иду за пальто. Пальто не выдают -- номерок требуют. А номерок на ноге забытый. Раздеваться надо. Снял штаны, ищу номерок -- нету номерка.
     Веревка тут, на ноге, а бумажки нет. Смылась бумажка.
     Подаю банщику веревку -- не хочет.
     -- По веревке,-- говорит,-- не выдаю. Это, говорит, каждый гражданин настрижет веревок -- польт не напасешься. Обожди, говорит, когда публика разойдется -- выдам, какое останется.
     Я говорю:
     -- Братишечка, а вдруг да дрянь останется? Не в театре же, говорю. Выдай, говорю, по приметам. Один, говорю, карман рваный, другого нету. Что касаемо пуговиц,-- то, говорю, верхняя есть, нижних же не предвидится.
     Все-таки выдал. И веревки не взял. Оделся я, вышел на улицу. Вдруг вспомнил:
     мыло забыл. Вернулся снова. В пальто не впущают.
     -- Раздевайтесь,-- говорят.
     Я говорю:
     -- Я, граждане, не могу в третий раз раздеваться. Не в театре, говорю. Выдайте тогда хоть стоимость мыла.
     Не дают. Не дают -- не надо. Пошел без мыла.
     Конечно, читатель может полюбопытствовать: какая, дескать, это баня? Где она? Адрес?
     Какая баня? Обыкновенная. Которая в гривенник.