Сочинение ДИНАМИКА ДЕКАБРИСТСКОЙ ТЕМЫ В ЭПОПЕЕ Л. Н. ТОЛСТОГО «ВОЙНА И МИР»
В канун 1860-х годов Л. Н.Толстой задумал роман, в центре которого будет декабрист. Автор почувствовал необходимость дать развернутую биографию декабриста на фоне общего состояния русской жизни, ее изменений в первые десятилетия XIX века. Он предполагает затем последовательно провести героев через 1825 год — год выступления декабристов — к 1856 г. — году возвращения из ссылки. «Задача моя, — читаем в рукописи, — состоит в описании жизни и столкновений некоторых лиц в период времени от 1805 до 1856 года».
В черновом наброске «Предисловия», которое Толстой хотел предпослать тексту первой части романа «1805 год», он сообщал об этом замысле подробнее: «В 1856 году я начал писать повесть с известным направлением, героем которого должен был быть декабрист, возвращающийся с семейством в Россию. Невольно от настоящего я перешел к 1825 году — эпохе заблуждений и несчастий моего героя — и оставил начатое. Но в 1825 г. герой мой был уже возмужалым семейным человеком. Чтобы понять его, мне нужно было перенестись к его молодости, и молодость его совпала со славной для России эпохой 1812 года. Я другой раз бросил начатое и стал писать со времени 1812 года, которого еще запах и звук слышны и милы нам, но которое теперь уже настолько отдалено от нас, что мы можем думать о нем спокойно.
Но и в третий раз я оставил начатое, но уже не потому, чтобы мне нужно было описывать первую молодость моего героя, напротив, между теми полуисторическими, полуобщественными, полувымышленными великими характерными лицами великой эпохи личность моего героя отступила на задний план, а на первый план стали, с равным интересом для меня, и молодые и старые люди, и мужчины и женщины того времени. В третий раз я вернулся назад по чувству, которое может быть, покажется странным большинству читателей, но которое, надеюсь, поймут именно те, мнением которых я дорожу; я сделал это по чувству, похожему на застенчивость, и которое я не могу определить одним словом. Мне совестно было писать о нашем торжестве в борьбе с Бонапартовской Францией, не описав наших неудач и нашего срама. Кто не испытывал того скрытого неприятного чувства застенчивости и недоверия при чтении патриотических сочинений о 12-м годе?
Ежели причина нашего торжества была не случайна, не лежала в сущности характера русского народа и войска, то характер этот должен был выразиться еще ярче в эпоху неудач и поражений. Итак, от 1856 года возвратившись к 1805 году, я с того времени намерен провести уже не одного, а многих моих героинь и героев, через исторические события 1805, 1807, 1812, 1825 и 1856 годов. Развязки отношений этих лиц я не предвижу ни в одной из этих эпох. Сколько я ни пытался сначала придумать романтическую завязку и развязку, я убедился, что это не в моих средствах, и решился в описании этих лиц отдаться своим привычкам и силам... Я старался только, чтобы каждая часть сочинений имела независимый интерес». Новый замысел потребовал и соответствующее ему наименование жанра, но автор в статье «Несколько слов по поводу книги „Война и мир» разрешил себе лишь негативное определение: «Это не роман, еще менее поэма, еще менее историческая хроника». Позднейшие же исследователи его сошлись на жанровом определении: роман-эпопея.
Эпопея — наиболее высокий жанр эпического рода не только по широте, полноте охвата жизни, но и глубине осмысления сущности бытия, постижения эпохи, значительных событий национальной истории, созданию живых картин жизни народа и живых человеческих характеров. В одной из ранних рукописей читаем: «Не Наполеон и не Александр, не Кутузов и не Талейран будут моими героями, я буду писать историю людей, более свободных, чем государственные люди, историю людей, живших в самых выгодных условиях жизни, свободных от бедности, от невежества». Именно этих людей из привилегированного общества, вставших «в оппозицию» к нему и к власти, сделает Толстой главными героями. Андрей Болконский потенциально, а Пьер Безухов практически станут участниками декабристского движения. Они выделены автором из числа других персонажей той же дворянско-аристократической среды «непохожестью» их на окружающих.
Впервые мы видим Андрея Болконского и Пьера Безухова в петербургском салоне фрейлины императрицы Анны Павловны Шерер. Толстой язвительно уподобляет заведенным машинам в прядильной мастерской принятый характер общения в великосветском элегантном салоне: неумолкаемые фальшиво оживленные разговоры в разных кружках, наигранная восторженность и наигранная грусть, сплетни, анекдоты, перемножаемые политическими новостями... На этом фоне неуклюжий, толстый Пьер Безухов со своей наивной, доброй улыбкой, искренними высказываниями (не «в тон» всем) кажется весьма неуместным и даже шокирующим общество. Но именно этими качествами привлекает он как автора, так и читателя. По-иному проявляется здесь непохожесть на других Андрея Болконского.
И внешность блестящего офицера, и соблюдение этикета делают его своим в салоне. Но потухший свет в глазах, нескрываемая «онегинско-печоринская» скука, чувство утомления от ничтожных, «затверженных речей», притворных отношений отдаляют его от среды на значительное расстояние. Совсем другим человеком, сбросившим сухость, равнодушие, доброжелательным, воодушевленным, искренним предстает он в домашней беседе с Пьером в своем кабинете. Болконский раскрывает другу (который дорог ему «особенно потому, что тот один живой человек» в светском обществе) свое сердце, свои мысли и намерения; он идет на войну, так как недоволен окружающими и собой: «Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество... эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь — не по мне». Обеспокоенный судьбой Пьера, высоко ценя его ум и душу, он подружески, без назидательности советует оставить круг «золотой молодежи» во главе с Анатолем Курагиным и Долоховым.
Один из первых критиков «Войны и мира» справедливо заметил, что Л. Н.Толстой «обладает способностью обнаруживания пустоты того, что выдает себя за жизнь» (Страхов Н. Н. Литературная критика). В ходе работы писатель сделал князя Андрея сыном старого Болконского и, заинтересовавшись им, определил большую роль в дальнейшем движении сюжета, «помиловал его, только сильно ранив вместо смерти». Изменилась и политическая ориентация «блестящего офицера»: вместо прежней верноподданности — независимость и оппозиционность (проявление в новых исторических условиях родовых черт Болконского), выразившихся то в защите Наполеона, как наследника идей Великой французской революции, то в движении к декабризму и в попытке преодолеть сословную ограниченность взгляда на народ после всего пережитого: «Я учен Аустерлицем, Турцией, Молдавией, Бородиным. Успех наш в Отечественной войне — успех солдат, успех мужика, народа, а не Барклая и не умирающего Кутузова». Это убеждение поистине выстрадано Болконским, что и показано автором, прослеживающим неровный жизненный путь и тревожные искания этого героя. Поражение русских войск обострило его чувства, поколебало верноподцанничество. Под Шенграбеном «князь Андрей Болконский сильно чувствовал стыд за наше положение... во время отступления», в его душе боролись патриотическая гордость, чувство ответственности за общее дело войны и «затаенный, но не менее сильный энтузиазм к герою того времени». Подвижности мысли, чувства вполне соответствует в последнем тексте меняющееся выражение лица Болконского: учтиво-холодное, порой презрительное (в светском обществе), оно «очень задумчиво и нежно» в часы расставания с родными перед отъездом на войну. В армии, во время смотра войск в Браунау, Толстой вновь фиксирует перемены в Болконском, красивом адъютанте, ближе всех стоящем к Кутузову: «В выражении его лица, в движениях, в походке», в улыбке, веселом взгляде «не было заметно прежнего притворства, усталости и лени». Он был занят делом, «лицо его выражало больше довольства собой и окружающими». Изменчивость Болконского в зависимости от внешних обстоятельств, от людей, окружающих в данный момент, вызывает разное к нему отношение: одни признают его человеком «из ряда вон выходящим», ценят его деловитость, восхищаются умом, способностями, стремятся подражать ему; другие же не любят его, считают «надутым, холодным, неприятным человеком». При устойчивости многих черт характера, убеждений, чувств Болконского (патриотизм, верность долгу, гражданская активность, обостренный интерес к общефилософским, нравственным проблемам), при рационалистическом складе его натуры он не лишен, хоть и сдержанной, эмоциональности, что наиболее полно выразилось в дружбе и в любви, а на первых порах — в желании славы, органично сочетающемся с стремлением действовать, быть полезным. «Князь Андрей был одним из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела».