Сочинение «Каждое дело, требующее обновления, вызывает тень Чацкого» (И. А. Гончаров)
В 1871 году по случаю новой постановки в Малом театре в Москве комедии Грибоедова “Горе от ума” Иван Александрович Гончаров написал свой критический этюд “Мильон терзаний”, посвященный не столько сценическому воплощению комедии, сколько самому произведению. В этой статье Гончаров писал о том исключительном месте, которое занимает комедия в русской литературе, о ее свежести и живучести почти пятьдесят лет спустя после создания. Могу добавить, что все эти оценки и выводы Гончарова сохранили свою актуальность и до нашего времени, а суждения писателя не потеряли точности и объективности. Гончаров назвал “Горе от ума” бессмертным произведением и предсказал ему долгую жизнь, “пока будет существовать стремление к почестям по-„ мимо заслуги, пока будут водиться мастера и охотники угодничать и “награжденья брать и весело пожить”, пока сплетни, безделье, пустота будут господствовать не как пороки, а как стихии общественной жизни”. Однако не только сатирический пафос отметил в комедии Гончаров. Он указал и на особый характер образа Чацкого и его роль в комедии и в обществе. Как видно сейчас — особенно сейчас, — это предсказание романиста и критика полностью оправдалось. До сих пор комедия вызывает самый живой интерес у читателей, не сходит со сцен- разных театров. Чем же можно объяснить такую долговечность этого произведения?
Дело конечно же не в том, что комедия рисует полную и исчерпывающую картину нравов московского дворянства, ограничиваясь рамками событий, происшедших в течение одного дня в одном московском доме; и не в том, что комедия дает образец живой московской разговорной речи, богата выразительными речевыми оборотами, свойственными второй русской столице. Причины этого литературного долголетия заключаются в постановке и мастерском решении Грибоедовым проблем, которые не теряют своей моральной и политической злободневности. Это прежде всего борьба понятий, как определяет Гончаров, это столкновение старого с молодым, нового с закосневшим. Это конфликт двух поколений не во временном, а в мировоззренческом значении этого слова, то есть все то, что сопровождает смену одной эпохи другой.
Попробуем разобраться, что И. Гончаров имел в виду под “делом” и почему такие понятия, как “дело” и “обновление”, ассоциируются у него с образом Чацкого, что вообще могло привлечь его в этом литературном типе, созданном совершенно в другую эпоху, не имеющую, кажется, ничего общего с эпохой 70-х годов XIX века.
Состояние общества в те моменты его развития, когда на смену одному поколению, определяющему своей деятельностью общественную физиономию, приходит другое, можно сравнить с протеканием заболевания: как развитие заболевания сопровождается определенными симптомами, так и в обществе неизбежный переход от устаревшего к новому часто переживается очень болезненно. Эти симптомы: нежелание перемен, “глухота” ко всему новому, свежему, боязнь открытого обличения — очень хорошо показаны в комедии Грибоедова. Московское дворянство в лице Фамусова, Скалозуба, Хлестовой, Тугоуховских и других представляет собой закосневшую социальную структуру, в которой все действия людей регламентированы, потеряли свою непосредственную живость, а общественные взгляды, идеалы законсервировались и не в состоянии измениться, реагируя на изменившиеся жизненные потребности. Вот, к примеру, представление Фамусова о женихе, достойном его дочери, афористически сформулированное Лизой: “и золотой мешок, и метит в генералы”.
Сам Фамусов в разговоре с Чацким перечисляет качества, наличие которых делает молодого человека достойным руки Софьи:
Сказал бы я, во-первых: не блажи,
Именьем, брат, не управляй оплошно,
А, главное, поди-ка послужи, —
и в подтверждение правильности своих идеалов приводит пример дядюшки Максима Петровича, попутно выражая сожаление в том, что прошли блестящие времена, которые Чацкий характеризует не иначе; как “веком покорности и страха”. Для Чацкого нет образцов в веке минувшем, которым можно было бы следовать в жизни, Фамусов же считает, что в порядке вещей строить свою жизнь сообразно с опытом отцов:
Смотрели бы, как делали отцы,
Учились бы, на старших глядя!
Фамусов и встречает, и провожает человека по одежке, то есть по тому, богат ли человек, знатен ли, какого положения в обществе достиг. В своих действиях он руководствуется только двумя факторами: опытом отцов и общественным мнением. Последнее оказывает огромное влияние на образ жизни и нравы высшего света, на общественную мораль. Верно говорит Лиза: “Грех не беда, молва нехороша”. И Фамусову в первую очередь важно, “что станет говорить княгиня Марья Алексеевна”. Фамусов в своих взглядах на жизнь не одинок — он, “как все московские”, по определению той же Лизы, которая, как и положено слугам в классической комедии, является персонажем, обнажающим пороки общества. Вот и княгиня Тугоуховская, стремящаяся во что бы то ни стало составить выгодные партии для своих дочерей, завидя Чацкого, наводит справки о его состоянии, а узнав, что он небогат и не в чинах, презрительно отвергает его. Вот и графиня-внучка со своими сословными предрассудками и спесью; вот и Скалозуб, которому “только бы досталось в генералы”; вот и Хлестова с моськой и арапкой-девкой. Вот она, толпа мучителей, предателей, “нескладных умников, лукавых простаков, старух зловещих, стариков”; вот он, век минувший. Александр Андреевич Чацкий, вроде бы тоже принадлежит к дворянской среде, как и Фамусов, Скалозуб, Молчалин. Вроде бы и на службе состоял, и душ четыреста крестьян имеет, и водит знакомство со всей московской знатью. Даже был близок с министрами в Петербурге. Что же подвигло его противоречить устоявшимся представлениям о жизни, отвергать общепринятый образ жизни, обличать всеобщую косность и меркантильность интересов?
По всей вероятности, Чацкий, как и декабристы, дитя 1812 года. Он, получивший хорошее образование, обладая блестящим умом, способен на критическую оценку послевоенной ситуации, для которой было характерно общественное оживление, пришедшее в непримиримый контраст с неподвижностью, негибкостью, неспособностью к развитию основной массы дворянства. Чацкий не желает принимать за образцы таких, как дядюшка Максим Петрович, потому что не видит в них никаких нравственных достоинств, а главное, имеет смелость заявить это во всеуслышание. В разговоре с Фамусовым он ставит под сомнение моральный авторитет отцов, говоря о “подлейших чертах прошедшего житья” и сравнивая новый век с веком минувшим отнюдь не в пользу минувшего.
Чацкий являет собой воплощение общественного движения, он не только обличитель лжи, он еще и борец. Борец за дело, за идею, за правду. Уже в первых беседах его с Фамусовым заметно сильное расхождение их в самых основных понятиях, определяющих модель жизненного поведения. На все советы Фамусова перестать блажить и брать пример с отцов Чацкий отвечает, что не в состоянии прислуживаться, а служить честно нет возможностей. О том же он беседует с Молчаливым и сетует на то, что “чины людьми даются, а люди могут обмануться”. На вечеринке в доме Фамусова Чацкий, сам того не желая, восстанавливает против себя всех собравшихся просто потому, что сосуществование его с “московскими” невозможно. И общество прекрасно это почувствовало, повергнув и осмеяв его.
Дело не только в несовместимости взглядов Чацкого и московского общества, ведь и Репетилов произносит “крамольные речи”, однако это никого не трогает. И не случайно Платон Михайлович, хорошо знающий героя и не верящий в его сумасшествие, протестует против клеветы на Чацкого слишком робко и пасует, как только понимает, что оказался против всех. Может быть, он и благородный человек, но в борцы за идею никак не годится, потому что робок. И Репетилов, тоже поначалу протестующий, также отступает, узнав, “что это слишком гласно”.
Дело прежде всего в том, что Чацкий именно борец, что и замечает в нем Гончаров, говоря, что он “вечный обличитель лжи, запрятавшейся в пословицу: “Один в поле не воин”. “Нет, воин, — восклицает Гончаров, — если он Чацкий, и притом победитель, но передовой воин, застрельщик и — всегда жертва”. Да, он действительно борец, “способный против всех”, чего не может больше никто из персонажей комедии.