Поэма о 36

    Много в России
     Троп.
     Что ни тропа -
     То гроб.
     Что ни верста -
     То крест.
     До енисейских мест
     Шесть тысяч один
     Сугроб.
     Синий уральский
     Ском
     Каменным лег
     Мешком,
     За скомом шумит
     Тайга.
     Коль вязнет в снегу
     Нога,
     Попробуй идти
     Пешком.
     Добро, у кого
     Закал,
     Кто знает сибирский
     Шквал.
     Но если ты слаб
     И лег,
     То, тайно пробравшись
     В лог,
     Тебя отпоет
     Шакал.
     Буря и грозный
     Вой.
     Грузно бредет
     Конвой.
     Ружья наперевес.
     Если ты хочешь
     В лес,
     Не дорожи
     Головой.
     Ссыльный солдату
     Не брат.
     Сам подневолен
     Солдат.
     Если не взял
     На прицел, -
     Завтра его
     Под расстрел.
     Но ты не иди
     Назад.
     Пусть умирает
     Тот,
     Кто брата в тайгу
     Ведет.
     А ты под кандальный
     Дзин
     Шпарь, как седой
     Баргузин.
     Беги все вперед
     И вперед.
     Там за Уралом
     Дом.
     Степь и вода
     Кругом.
     В синюю гладь
     Окна
     Скрипкой поет
     Луна.
     Разве так плохо
     В нем?
     Славный у песни
     Лад.
     Мало ли кто ей
     Рад.
     Там за Уралом
     Клен.
     Всякий ведь в жизнь
     Влюблен
     В лунном мерцанье
     Хат.
     Если ж, где отчая
     Весь,
     Стройная девушка
     Есть,
     Вся, как сиреневый
     Май,
     Вся, как родимый
     Край, -
     Разве не манит
     Песнь?
     Буря и грозный
     Вой.
     Грузно бредет
     Конвой.
     Ружья наперевес.
     Если ты хочешь
     в лес,
     Не дорожи
     Головой.
     *
     Колкий, пронзающий
     Пух.
     Тяжко идти средь
     Пург.
     Но под кандальный
     Дзень,
     Если ты любишь
     День,
     Разве милей
     Шлиссельбург?
     Там, упираясь
     В дверь,
     Ходишь, как в клетке
     Зверь.
     Дума всегда
     об одном:
     Может, в краю
     Родном
     Стало не так
     Теперь.
     Может, под песню
     Вьюг
     Умер последний
     Друг.
     Друг или мать,
     Все равно.
     Хочется вырвать
     Окно
     И убежать в луг.
     Но долог тюремный
     Час.
     Зорок солдатский
     Глаз.
     Если ты хочешь
     Знать,
     Как тяжело
     Убежать, -
     Я знаю один
     Рассказ.
     *
     Их было тридцать
     Шесть.
     В камере негде
     Сесть.
     В окнах бурунный
     Вспург.
     Крепко стоит
     Шлиссельбург,
     Море поет ему
     Песнь.
     Каждый из них
     Сидел
     За то, что был горд
     И смел,
     Что в гневной своей
     Тщете
     К рыдающим в нищете
     Большую любовь
     Имел.
     Ты помнишь, конечно,
     Тот
     Клокочущий пятый
     Год,
     Когда из-за стен
     Баррикад
     Целился в брата
     Брат.
     Тот в голову, тот
     В живот.
     Один защищал
     Закон -
     Невольник, влюбленный
     В трон.
     Другой этот трон
     Громил,
     И брат ему был
     Не мил.
     Ну, разве не прав был
     Он?
     Ты помнишь, конечно,
     Как
     Нагайкой свистел
     Казак?
     Тогда у склоненных
     Ниц
     С затылков и поясниц
     Капал горячий
     Мак.
     Я знаю, наверно,
     И ты
     Видал на снегу
     Цветы.
     Ведь каждый мальчишкой
     Рос,
     Каждому били
     Нос
     В кулачной на все
     "Сорты".
     Но тех я цветов
     Не видал,
     Был еще глуп
     И мал,
     И не читал еще
     Книг.
     Но если бы видел
     Их,
     То разве молчать
     Стал?
     *
     Их было тридцать
     Шесть.
     В каждом кипела
     Месть.
     Каждый оставил
     Дом
     С ивами над прудом,
     Но не забыл о нем
     Песнь.
     Раз комендант
     Сказал:
     "Тесен для вас
     Зал.
     Пять я таких
     Приму
     В камеры по одному,
     Тридцать один -
     На вокзал".
     Поле и снежный
     Звон.
     Клетчатый мчится
     Вагон.
     Рельсы грызет
     Паровоз.
     Разве уместен
     Вопрос:
     Куда их доставит
     Он?
     Много в России
     Троп.
     Что ни тропа -
     То гроб.
     Что ни верста -
     То крест.
     До енисейских мест
     Шесть тысяч один
     Сугроб.
     *
     Поезд на всех
     Парах.
     В каждом неясный
     Страх.
     Видно, надев
     Браслет,
     Гонят на много
     Лет
     Золото рыть
     В горах.
     Может случиться
     С тобой
     То, что достанешь
     Киркой,
     Дочь твоя там,
     Вдалеке,
     Будет на левой
     Руке
     Перстень носить
     Золотой.
     Поле и снежный
     Звон.
     Клетчатый мчится
     Вагон.
     Вдруг тридцать первый
     Встал
     И шепотом так сказал:
     "Нынче мне ночь
     Не в сон.
     Нынче мне в ночь
     Не лежать.
     Я твердо решил
     Бежать.
     Благо, что ночь
     Не в луне.
     Вы помогите
     Мне
     Тело мое
     Поддержать.
     Клетку уж я
     Пилой...
     Выручил снежный
     Вой.
     Вы заградите меня
     Подле окна
     От огня,
     Чтоб не видал
     Конвой".
     Тридцать столпились
     В ряд,
     Будто о чем
     Говорят,
     Будто глядят
     На снег.
     Разве так труден
     Побег,
     Если огни
     Не горят?
     *
     Их оставалось
     Пять.
     Каждый имел
     Кровать.
     В окнах бурунный
     Вспург.
     Крепко стоит
     Шлиссельбург.
     Только в нем плохо
     Спать.
     Разве тогда
     Уснешь,
     Если все видишь
     Рожь,
     Видишь родной
     Плетень,
     Синий, звенящий
     День,
     И ты по меже
     Идешь?
     Тихий вечерний
     Час.
     Колокол бьет
     Семь раз.
     Месяц широк
     И ал.
     Так бы дремал
     И дремал,
     Не подымая глаз.
     Глянешь, на окнах
     Пух.
     Скучный, несчастный
     Друг,
     Ночь или день,
     Все равно.
     Хочется вырвать
     Окно
     И убежать в луг.
     Пятый страдать
     Устал.
     Где-то подпилок
     Достал.
     Ночью скребет
     И скребет,
     Капает с носа
     Пот
     Через губу в оскал.
     Раз при нагрузке
     Дров
     Он поскользнулся
     В ров...
     Смотрят, уж он
     На льду,
     Что-то кричит
     На ходу.
     Крикнул - и будь
     Здоров.
     *
     Быстро бегут
     Дни.
     День колесу
     Сродни.
     Снежной январской
     Порой
     В камере сорок
     Второй
     Встретились вновь
     Они.
     Пятому глядя
     В глаза,
     Тридцать первый
     Сказал:
     "Там, где струится
     Обь,
     Есть деревушка
     Топь
     И очень хороший
     Вокзал.
     В жизни живут лишь
     Раз,
     Я вспоминать
     Не горазд.
     Глупый сибирский
     Чалдон,
     Скуп, как сто дьяволов,
     Он.
     За пятачок продаст.
     Снежная белая
     Гладь.
     Нечего мне
     Вспоминать.
     Знаю одно:
     Без грез
     Даже в лихой
     Мороз
     Сладко на сене
     Спать".
     Пятый сказал
     В ответ:
     "Мне уже сорок
     Лет.
     Но не угас мой
     Бес,
     Так все и тянет
     В лес,
     В синий вечерний
     Свет.
     Много сказать
     Не могу:
     Час лишь лежал я
     В снегу,
     Слушал метельный
     Вой,
     Но помешал
     Конвой
     С ружьями на бегу".
     *
     Серая, хмурая
     Высь,
     Тучи с землею
     Слились.
     Ты помнишь, конечно,
     Тот
     Метельный семнадцатый
     Год,
     Когда они
     Разошлись?
     Каждый пошел в свой
     Дом
     С ивами над прудом.
     Видел луну
     И клен,
     Только не встретил
     Он
     Сердцу любимых
     В нем.
     Их было тридцать
     Шесть.
     В каждом кипела
     Месть.
     И каждый в октябрьский
     Звон
     Пошел на влюбленных
     В трон,
     Чтоб навсегда их
     Сместь.
     Быстро бегут
     Дни.
     Встретились вновь
     Они.
     У каждого новый
     Дом.
     В лежку живут лишь
     В нем,
     Очей загасив
     Огни.
     Тихий вечерний
     Час.
     Колокол бьет
     Семь раз.
     Месяц широк
     И ал.
     Тот, кто теперь
     Задремал,
     Уж не поднимет
     Глаз.
     Теплая синяя
     Весь,
     Всякие песни
     Есть...
     Над каждым своя
     Звезда...
     Мы же поем
     Всегда:
     Их было тридцать
     Шесть.
     <1924>