Надо небольшое сообщение о Будде

Отцом Будды легенда называет царя племени шакьев Шуддходану, жившего в своей столице Капилавасту (таково её санскритское название, на тесно связанном с буддийской литературой языке пали оно произносится как «Капилаваттху»).  Шуддходана был женат на двух дочерях соседнего царя колиев – народа, жившего на противоположном от шакьев берегу реки Рохини. Долгое время оба брака отца Будды оставались бездетными. Только на 45-м году супружества забеременела старшая из двух его жен, Майя. Когда она, как этого требовал обычай того времени и ее общественное положение, хотела удалиться в дом своих родителей, чтобы там дождаться родов, она по дороге неожиданного разрешилась от бремени в роще Лумбини (нынешний округ Сиддхартханагар, штат Уттар-Прадеш, в полутора километрах от границы с Непалом). Майя родила сына, получившего имя Сиддхартхи. Это и есть настоящее имя Будды, которого чаще называют его фамильным именем – Гаутама (Готама). Все другие прозвища Будды – только эпитеты, и число их соответствует благоговению и почитанию, которое питали к нему его ученики. Все эти прозвища, подобно данным Иисусу – Спаситель, Избавитель, Христос и т. д., суть не что иное, как выражение его качеств; так, Шакья Муни – значит мудрец из рода Шакья, Шакья Сингха – Шакья-лев, Бхагават – достойный, Саттха – учитель, Джина – победитель и т. д.; имя Будда есть также только прозвище и обозначает «Познавший».  Рождение Будды царицей Майей   Рождение Сиддхартхи можно с некоторой вероятностью отнести к 560 – 557 гг. до н. э., год же его смерти к 480 – 477 до н. э. Мать будущего Будды умерла уже на седьмой день после его рождения, и воспитание его взяла на себя сестра покойной, Праджпати, растившая его с большой любовью. По обычаю того времени молодой Сиддхартха уже на девятнадцатом году был обвенчан с двоюродной сестрой своей Язодхарой, дочерью царя кольев; на десятом году этого супружества у него родился сын Рахула. Другой на месте Сиддхартхи был бы счастлив и доволен: на его долю выпало все, что составляло идеал знатного кшатрия. Но его, 29-летнего мужа, все это не удовлетворяло: среди внешней роскоши, которой он был окружен, его серьезный и возвышенный ум с отвращением отворачивался от мирской суеты. Мысли будущего Будды о мировом несчастье и об освобождении от этого несчастья воплощаются в предании в объективную, очеловеченную форму: божество предстает перед ним сначала в виде дряхлого старца, затем в виде тяжелобольного, еще позже в виде разлагающегося трупа, и, наконец, в виде почтенного отшельника. Рождение сына было последним толчком, заставившим его привести в жизнь давно назревшее решение, – в ребенке он увидел только новые узы, связывавшие его с миром. Повествование о бегстве Сиддхартхи – это самый трогательный эпизод из всей буддийской легенды о его жизни. Только еще один раз он хочет видеть самое дорогое, что у него есть на свете, и прижать к сердцу своего новорожденного сына. Тихо подкрадывается он в опочивальню, где спят его жена и сын. Но рука матери покоится на головке ребенка, и Сиддхартха, боясь разбудить мать, не решается обнять его. Так, без прощания, оставляет будущий Будда жену и ребенка и один со своим возницей отправляется навстречу ночи. Далее он дарит вознице все свои украшения и поручает ему привезти своим родным весть о своем решении; после этого он обрезает коротко свои волосы, меняет богатые одежды на платье прохожего нищего и, одинокий, направляется к столице государстваМагадха, Раджагриха, вблизи которой в скалистых пещерах жили отшельники. Он присоединился к ним в надежде от них узнать смысл великой загадки бытия. Но метафизика брахманов не могла удовлетворить его пытливый ум: ни у Алары Каламы, ни у Уддака Рамапутты он не нашел того, чего искал, – пути к спасению от мировой скорби. Он оставляет обоих учителей и направляется к лесам Урувелы (при современном Будда-гае), где, посвятив себя самому строгому аскетизму, жило уже пять других отшельников. В течение шести лет тот, кому вскоре суждено стать Буддой, превосходит всех своих товарищей в самом беспощадном умерщвлении своей плоти; от прежнего Сиддхартхи, полного красоты и силы, остается одна только тень. Слава о его нечеловеческом самобичевании разносится далеко; сам же он, в то время как другие считают его уже на пути к спасению, чувствует себя все более несчастным.