Напишите в чём заключался подвиг княгини Трубецкой СРОЧНО!

27 июля в сопровождении секретаря графа Лаваля швейцарца Карла Воше Екатерина Ивановна отправилась в Сибирь, вслед за мужем. Она была первой; она дала толчок, показала пример. А за нею двинулись ее подруги: Мария Волконская, Александра Муравьева, Елизавета Нарышкина, Александра Ентальцева, Наталья Фонвизина, Полина Гебль, Александра Розен, Мария Юшневская, Ле Дантю. Верные жены осужденных декабристов, бесстрашные их невесты. Это был подвиг. Во имя любви, долга, высоких жизненных идеалов.Более шести недель догоняла Екатерина Ивановна с Карлом Воше своего мужа. Они мчались без долгих остановок, почти без отдыха; быстрая смена лошадей на почтовых станциях, короткая трапеза — и снова в путь. Денег она не жалела, лишь бы поскорее увидеть мужа... Дорогой Трубецкая простудилась и тяжело заболела; Воше хотел остановиться, подлечить ее, но Екатерина Ивановна не позволила. Вперед! Только вперед!В середине сентября они были в Иркутске. Здесь уже стояла зима: лежал снег, мороз доходил до пятнадцати градусов. В Иркутской тюрьме Трубецкой впервые после долгого перерыва увидел жену. Гремя кандалами, Сергей Петрович бросился к Екатерине Ивановне. Слезы брызнули у него из глаз: он даже и надеяться не мог на такое счастье: "Катюша, родная!".Дальше путь его лежал в Нерчинск, на рудники. Туда же отправилась и Екатерина Ивановна…Осужденные декабристы работали в глубоких, дышащих холодом штольнях. За день необходимо было добыть киркой три пуда руды на каждого и вынести ее наверх на носилках. Работа была тяжелой, изнурительной. Чахотка косила людей. У Сергея Петровича болели раны, полученные под Лейпцигом в 1813 году; ныла грудь, частые приступы кашля сопровождались кровохарканьем.Трубецкая сняла домик на Благодатском руднике. В декабрьскую стужу, когда заключенных гнали на работу, она передала им однажды все теплые вещи, даже тесемки от своих меховых сапожек — пришила их к шапке-ушанке одного из каторжников. Потом отморозила ноги, долго болела. Много ей пришлось тогда пережить: издевательства и грубость конвоиров, насмешки начальника нерчинских заводов Бурнашева и горного офицера Рика, оскорбления генерал-губернатора Восточной Сибири Лавинского. Но духом она никогда не падала; на душе было светло, радостно: она снова с мужем! Два раза в неделю!Трубецкая покупала на свои деньги для заключенных продукты, писала от их имени письма домой (каторжникам не разрешалось вести переписку).Летом нерчинская тайга играла на солнце разноцветьем красок: ярко-зеленая листва деревьев, розовая кипень цветущего багульника, желтые камнеломки, белые ромашки, огненно-красный иван-чай. Во время ежедневной кратковременной прогулки — в кандалах, в сопровождении часового — Трубецкой срывал цветы на своем пути, делал букет и незаметно оставлял его на земле — для жены, которая шла следом (во время прогулок каторжникам запрещались сношения с внешним миром).А дальше были Читинский острог, куда перевели Трубецкого и других декабристов, тюрьма Петровского завода. Потом — поселение в Оеке, что в 30 километрах от Иркутска, и наконец, — Иркутск. В 1828 году с Трубецкого, как и с других декабристов, сняли кандалы, а еще через год — разрешили видеться с женой у нее на квартире, куда Сергея Петровича сопровождал конвойный.В 1830 году у Трубецких родилась дочь Александра. До этого детей у них не было. Екатерина Ивановна много раз ездила лечиться на воды в Баден-Баден, но это не дало результатов. А вот здесь, в далекой и холодной Сибири, среди невзгод и тяжких испытаний, она вдруг стала рожать одного ребенка за другим. Удивительная штука жизнь! Восьмерых детей подарила Екатерина Ивановна Трубецкому; условия, правда, были жестокие, четверо умерли, а вот дочери Александра, Елизавета, Зинаида и сын Иван — выжили. Они стали высокообразованными, уважаемыми людьми.Поступками Трубецкой восхищались современники. Поэт Некрасов воспел ее в своей знаменитой поэме "Русские женщины", а польский писатель Словацкий посвятил ей роман "Ангелли", который в 1833 году был переведен на французский язык и опубликован в Париже. Письма Трубецкой из Сибири в Петербург — матери и сестре Зинаиде — читал со слезами весь высший свет столицы империи; письма эти переписывались, передавались из рук в руки