Серпилин полез в карман гимнастерки и достал несколько листков, (густо) исписа…ых разборч…вым писарским почерком. Это были итоги (шести) недельного наступления наших войск, переда…ые из Москвы и записа…ые дивизио…ыми радистами....

Серпилин полез в карман гимнастерки и достал несколько листков, (густо) исписа…ых разборч…вым писарским почерком. Это были итоги (шести) недельного наступления наших войск, переда…ые из Москвы и записа…ые дивизио…ыми радистами. С их чтения (в) слух и началась сегодня (ново) годняя встреча. Размножив под копирку, их дали потом командирам полков, чтобы в полках и батальонах за ночь сняли как можно больше коп…й и утром довели до каждого солдата, не дожидаясь доставки армейской газеты. О силе впечатления Серпилин судил по себе. Ни одна работа на свете не погл…щает человека до такой степени целиком, как работа войны. И (в) друг, когда он сегодня (в) первый раз, еще не (в) слух, а глазами прочел (шести) недельные итоги боев, он ощутил весь тот исти…ый ма…штаб событий, который обычно скрадывался повседневными заботами, с утра (до) ночи забива…щими голову командира дивизии. Его дивизия была (всего) навсего малой частью того действительно огромного, что совершилось за последние шесть недель и продолжало совершат…ся. Но это чу…ство не имело ничего общего с (само) уничижением; (на) оборот, это было возвышавшее душу чу…ство своей хотя бы малой, но бе…порной причас…ности к чему-то такому коло…альному, что сейчас еще не умещается в сознании, а (по) том будет называться историей этой великой и страшной войны.