Курсовая работа: Национальные интересы России

Имидж государства был и остается значимым феноменом индивидуального восприятия и массового политического сознания. Его по праву должно рассматривать как национальную ценность международного значения, существующую в контексте конкретного пространства и времени.

Политика образов – это целенаправленное позиционирование и манипулирование специализированными политико-культурными, экономико-географическими и другими символами. Преследуемая цель – создание максимально структурированного пространства (поля) содействия позитивному восприятию национальных интересов России, а также целенаправленная поддержка решений политического, экономического и военного характера.

Рождение эффективного геополитического имиджа невозможно без теоретически обоснованной стратегии. Суть последней – пропаганда позитивного образа России, главные акценты которого базируются на максимально глубоком использовании национальной идеи, включающей идеологические и мифологические контексты, а также выработка различных механизмов, продуцирующих принципиально новые геополитические интерпретации.

Имидж государства имеет несколько модификаций – это обязательное условие его существования и развития. Речь идет о своеобразном спектре (или «бриколаже»[7] ) особенностей восприятия различными субъектами национальных интересов, которые, в свою очередь, проистекают из национальной идеи.

Распределением и проекцией образного спектра необходимо управлять. Геополитика образов, по сути, и означает «самонаведение образов» в результате их беспрестанного перемещения и репозиционирования. Она позволяет не только интерпретировать важные политические, экономические и культурные акции, но и целенаправленно конструировать пространства определенной образной конфигурации, воздействующие на ход реальных событий и способствующие достижению российских национальных интересов.

На динамизм национального интереса (а также и имидж России) оказывают существенное влияние общемировые цивилизационные тенденции, главными из которых являются:

· появление благоденствующих криминальных государств, анклавов, территорий;

· все большее влияние на политическую жизнь отдельных государств представителей национальной и мировой криминальной среды, изменяющей в своих интересах механизмы государственно-политического целеполагания;

· заметное ухудшение цивилизационного генофонда;

· почти необратимое изменение векторов ценностной ориентации населения от «развития» к «потребительству»;

· образование параллельной виртуальной экономики, т. е. экономики, базирующейся не на природных ресурсах и эффективном производстве, а на технологиях, дающих возможность получения прямой прибыли исключительно в самом процессе управления, не подкрепленном мировыми финансовыми потоками;

· бесконтрольность и неуправляемость основных товарных, финансовых и миграционных потоков;

· девальвация гуманистической составляющей международной политики, приводящая к дальнейшему углублению разобщенности «богатого» и «бедного» миров и, как следствие, к ужесточению проводимой государствами «политики национальных интересов любой ценой»;

· крушение суперэтносов;

· «размывание суверенности» государств – основного государствообразующего признака и т. п[8] .

Образ России в глазах россиян определяется не столько национальными интересами, сколько их соответствием национальной идее и насущным потребностям граждан. В силу многофакторности процесса конструирования имиджа страны, удовлетворяющего потребностям национальных интересов России на Западе и Востоке, целесообразно провести декомпозицию основных тенденций формирования указанного имиджа в координатах «Россия–Запад» и «Россия–Восток».

Некоторые имиджевые параметры системы «Россия – Запад» очевидны. Один из устойчивых – восприятие России с точки зрения восточной экзотики[9] . Претерпевая историческую эволюцию, Запад в отдельные периоды в большей или меньшей степени склонялся к положительной оценке культурно-исторической сущности России. Однако при всех условиях Россия воспринималась им как нечто отличное от него самого, как особый мир, обладающий неповторимыми характеристиками, образом жизни, ментальностью и культурой.

Наличествуют также неоспоримые факторы взаимного отчуждения и непонимания, порождающие ряд проблем. В частности, довольно широко распространено убеждение, что Запад органически не способен понять Россию (речь идет о понимании в герменевтическом смысле, т. е. в смысле «вживания», «вчувствования», постижения духа). И. Ильин, скажем, видел три основные причины такого непонимания[10] . Первая – языковая: русский язык не принадлежит к романо-германской группе и к тому же вытеснен из основной части Европы. Вторая – Западу чужда русская православная религиозность: Европа искони шла за Римом – сначала языческим, затем католическим; русскими же воспринята греческая религиозная традиция. Третья причина связана с особенностями мировосприятия и психологической структуры: «Западноевропейское человечество движется волею и рассудком. Русский человек живет, прежде всего, сердцем и воображением и лишь затем волею и умом»[11] .

Сегодня у Запада нет реальных оснований ожидать от России агрессивных проявлений. Однако, с учетом инерции мышления, нельзя быть уверенным в том, что он полностью избавился от подозрений подобного рода. Утрата образа внешнего агрессора деформирует самоидентификацию Запада как благодетеля человечества. А. Тойнби в этой связи отмечал, что если западный человек сумеет «хотя бы на несколько минут покинуть «свою кочку» и посмотреть на столкновение между Западом и остальным миром глазами огромного не-западного большинства человечества», то он обнаружит непривычную для него картину: «Как бы ни различались между собой народы мира по цвету кожи, языку, религии и степени цивилизованности, на вопрос западного исследователя об их отношении к Западу все – русские и мусульмане, индусы и китайцы, японцы и все остальные – ответят одинаково. Запад, скажут они, – это агрессор современной эпохи, и у каждого найдется свой пример западной агрессии[12] .»

При всём при том западный мир склонен обостренно-негативно воспринимать любые проявления активности со стороны других. Даже незначительные «телодвижения», скажем, России или Китая вызывают его страх и возмущение. Склонность Запада видеть агрессивный замысел там, где, по мнению других участников международного процесса, его нет, необходимо принять как реальность, которую не следует игнорировать.

В восприятии Западом России важную роль играет также система сложившихся мифов. Речь идет, прежде всего, о коллективном мифе, выражающем устойчивые представления данной общности людей об особенностях, месте и отношении к другим общностям. В настоящее время наиболее рельефно выделяется несколько структурных типов западного мифа о России, а именно: бытовой, литературный и политический.

Бытовой миф рождён в рамках литературы о путешествиях. При кажущейся простоте задачи описания бытовой стороны жизни другого народа, в действительности, это исключительно сложный процесс, требующий вживания в обстановку. Поскольку организация быта в России с точки зрения западной цивилизации стоит на достаточно низком уровне, то европеец, как правило, не идет на бытовое сближение. Он предпочитает оставаться в искусственно созданных для него условиях и занимает позицию пассивного наблюдателя. Со стороны же многие явления иной бытовой культуры остаются неясными, а объяснение их в рамках привычных европейских норм еще больше искажает действительность.

В основе литературного мифа – отождествление художественного мира русской классической литературы и российской реальности, как таковой. Предполагается, что по литературным коллизиям можно судить о жизненных реалиях, что литература тождественна последним. Творцами этого мифа о России чаще всего выступают сами русские. Западная позиция здесь, в известном смысле, пассивна: выбирается лишь понятное и укладывающееся в утвердившуюся ранее доминанту.

Политический миф базируется на представлении России страной политического деспотизма. Устойчивость столь нелестного суждения часто объясняют якобы присущей российскому населению склонностью и даже любовью к несвободе, к рабству. Сознание западного обывателя в абсолютном большинстве случаев категорически отвергает мысль, что Запад сам приложил руку к торжеству крайне непривлекательного и осуждаемого там политического строя. Поэтому признания, сделанные в свое время А. Тойнби, – редкое исключение из правил: «Давление Запада на Россию не только оттолкнуло ее от Запада; оно оказалось одним из тех тяжелых факторов, что побудили Россию подчиниться <…> игу коренной власти в Москве, ценой самодержавного правления навязавшей российским землям единство, без которого они не смогли бы выжить… Вероятно, эта русско-московская традиция была столь же неприятна самим русским, как и их соседям, однако <…> русские научились терпеть ее оттого, что, без всякого сомнения, считали ее меньшим злом, нежели перспективу быть покоренными агрессивными соседями»[13] .

Западный миф о России, взятый в единстве политической, литературной и бытовой составляющих, расцвечен множеством вырванных из контекста деталей российской истории. Вместе с тем, нередко люди, разделенные между собой столетиями и наблюдавшие Россию при резко отличавшихся общественно-политических порядках, подмечают в российской жизни одни и те же недостатки. Наиболее частую критику у них вызывают слепое копирование, заимствование внешних форм.

В качестве другого общего недостатка россиян выделяется их неспособность к коллективным действиям. Индивидуализм западного мировоззрения удивительным образом сочетается со сплочённостью при достижении общественно значимых целей. У нас же дело нередко обстоит наоборот: декларации о единстве и «соборности» так и остаются декларациями, в то время как способность к совместным выступлениям и поддержке друг друга крайне низка.

Из приведенного экспресс-анализа основных мифов и тенденций, определяющих негативный образ России в сознании Запада, можно сформулировать следующие рекомендации по его нейтрализации. Необходимо, во-первых, научиться уважать собственные национальные идеалы, избавиться от поголовного увлечения поверхностным подражательством, равно как и от заискивания перед Западом; во-вторых, проявлять, когда требуется, сплоченность и не бояться совместных действий и на уровне российского общества, и при взаимодействии с ближайшими союзниками; в-третьих, пора начинать относиться к свободе, жизни и достоинству человека как к высочайшим ценностям демократической России.

Вектор внешней политики России на Востоке складывается из двух направлений: отношения с ближайшими соседями по Содружеству Независимых Государств (СНГ) и отношения со странами Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР). Исторически это приоритетные сферы конкуренции национальных интересов различных стран. От того, насколько образ России окажется более предпочтительным перед другими, зависит степень реализации там российского национального интереса.

Восток, как известно, многолик, поэтому ценности его – в отличие от западных – не поддаются строгому упорядочению. Вместе с те