Реферат: Бетховен и жизнеощущение классицизма
Итак, нет здесь полного покоя духа, ибо не может он томиться в тяжести, но с напряжением рвется к свету. То состояние, которое экспонируется в первой теме, мы уже условились называть напряженным покоем.
Куда развивать мысль дальше? Куда она сама стремилась бы двигаться?
После столь замкнутого уравновешенного начального периода естественно ждать развивающейся серединки простой формы, обычно затрагивающей сферу доминанты (как функции или тональности).
Что такое со смысловой точки зрения переход в доминантовую тональность? Чайковский, обладавший потрясающим духовным слышанием формы, говорил об энтузиастическом характере такой модуляции. Речь у него шла о тональности побочной партии, но и на малом участке формы сохраняется эта выразительная возможность. Слово "энтузиазм" содержит в себе корень "бог" (теос) и означает буквально "вбоживание", вселение Бога в человека, бесконечно радующее его. В интонационнном контексте новой мысли доминанта воспринимается как дуновение свыше, пробуждающее свет надежды.
Что же это за новый интонационный контекст? Напряженно-поступенному движению мелодии и дублирующих ее голосов здесь противостоит легкая мелодика, образованная тремя восходящими скачками кряду в суммарном диапазоне доудецимы. Скачок — этимон светской интонации, выражение мечтательной легкости. Но в данном случае вклинивание отрезка церковной псалмодии (трехкратное ре2) своей сосредоточенной силой и памятью о вечном преображает мечтательность в духовную надежду и упование.
Не пройдем мимо широкого расположения аккорда псалмодии — оно дает чувство пространственности, и отвечает просторности и свету надежды. Особенно же важно здесь появление расковано-легких мелизматических оборотов в высоком регистре, олицетворение детской радости рая. От исполнителей зависит: раскрыть содержание этой музыки как мечтательный покой (отведение взора сердца в сторону) — или покой надежды и веры.
Однако впереди — малая реприза (простой трехчастной формы). Как вернуться к ней? Смысловое оправдание поворота мы видим в последних двух тактах перед малой репризой: псалмодия становится синкопированной, возбужденной, в гармонии прием дезальтерации потемняет колорит, удар доминантсептаккорда в плотном расположении сжимает в кулак волю… Последующее же одноголосие снимает тяжесть.
Реприза на первых порах звучит облегченно: пианиссимо вместо пиано. Не пройдем мимо крохотной детали, свидетельствующей о тонкости духовного слуха композитора: доминантовая гармония звучит не в напряженном, неправильном, шершавом расположении аккорда, а более пространственно — отражение-воспоминание пространственной свободы серединки. Дальнейшее течение мысли в репризе полнится взрывами яростной страсти, необыкновенными контрастами.
Но самое большое чудо, ради которого предпринят этот анализ, заключено не в сей малой репризе, а в общей репризе формы, появляющейся после средней части сложной трехчастной формы.
Средняя часть должна нести в себе новый контрастный, психологически мотивированный элемент.
Что тут нового в психологическом смысле? Выраженное здесь состояние мы уговорились называть "взволнованным покоем". И здесь есть борьба помыслов. Нельзя выйти из состояния благоговейной любви к Богу. Лучше потерпеть и простить. Интонационным средством выражения духовной воли и нравственно-сдерживающего начала служит здесь хоральный склад в партии правой руки и псалмодическое начало мелодии.
А в чем выражается противоположная сторона состояния, толкающая в объятия страсти, — рост возбужденности? В первой части единственной мерой метра были четверти. Здесь добавились стаккатированные шестнадцатые в басу. В мелодии добавляется уровень восьмушек.
Парадоксальное состояние настороженного покоя, взволнованной тишины, часто встречающееся у Бетховена, не лишено и напряженности. Ее выдают патетические, выделенные сфорцандо задержания после уменьшенного вводного септаккорда (часто называемого аккордом ужаса), а также двойной пунктированный ритм второго псалмодического затакта.
И вот, после трех вздымающихся в напряжении волн развитие упирается в мощный четырехоктавный звук соль, который мыслится как доминанта к c moll. Почему бы не продлить его псалмодически на два такта с постепенным замиранием и не начать репризу?
Неопытные композиторы с трудом ведут корабль своей мысли между Сциллой и Харибдой — между расхлябанностью формы с вялыми небожественными длиннотами и скомканностью, скованностью развития.
В данном случае музыке грозила бы вторая опасность. Реприза не радовала бы слушателя, а именно такой духовной радости — утверждения духовно-нравственного идеала — мы ждем от репризы у классиков. Причиной скованности развития явилось бы отсутствие духовно-психологической мотивированности репризы.
Ведь нам предстоит не опуститься в покой, а подняться к заоблачным вершинам неотмирного покоя.
За два такта это не получится. Да и не в количестве тактов дело. Нужно найти внутреннее обоснование.
Вот еще важное открытие Бетховена: искушение трудно победить без небесного света. В эту новую ситуацию мы и попадаем в зоне ложной репризы.
Ложная реприза — сравнительно редкий композиционный прием. Встречается он обычно в музыке шутливой, полной веселых обманов восприятия. Но в Largo?! В чем ее смысл здесь?
Посмотрим, как Бетховен психологически готовит ложную репризу. За 4 такта до нее в верхнем регистре появляются повторяющиеся звуки, генетически восходящие к псалмодии. Псалмодия в подобных случаях выражает молитвенный вопрос и ожидание ответа. И вот он появляется — в непредсказуемой сравнительно далекой тональности B dur.
Небесное видение открывает искомую тишину духа. Здесь чистота, небесная свобода, совсем нет ни напряженности, ни возбужденности.
Задача, однако, заключается в том, чтобы небесное пролить в земную жизнь. Как это сделать? Явление неотмирного образа укрепило дух, собрало волю, умножило решимость. После героических усилий мы видим это стремительное возвращение к покою. После бемольной сферы квинсекстаккорд DD возвращает свет и радость.
Давайте вспомним историю звука as. Я обращал ваше внимание на исключительную его важность в первом периоде. Это была завязка. В начале средней части он вырос в тональность As dur. Звук as оказывался и стержнем мелодии. И вот сейчас, перед репризой он усиленно напоминается. А теперь послушайте, какое дивное осветление несет в себе звук a в последнем такте перед репризой:
Очень важна и фактура — серия легких вздохов на слабых долях. Попробуйте понаблюдать за собой в состоянии глубокой и скорбной погруженности в мысль. В каком состоянии находится грудь и дыхание? Грудная клетка сжата. А что произойдет в череде синкоп? Слабая доля связывается со вдохом. Когда мы больше вдыхаем и меньше выдыхаем, наша грудь расширяется. Этим приемом часто пользуется Рахманинов — оттого при слушании его дивных мелодий грудь раскрывается как бы сама собой. Но важна не эта физиология, а духовное состояние, которое стоит за ней. Проверьте: наберите побольше воздуха в грудь, распрямитесь — это уже состояние света, надежды, радости, легкости. Такую изумительную мотивацию перехода мы видим в последнем такте средней части: легкие вздохи в сочетании с просветлением гармонического колорита.
Это одна из причин того, что реприза, не меняя ни нотки в теме, несет уже совершенно другой образ. Начало части воспринималось несравненно суровее, сдержаннее. А здесь — радость духовной легкости, словно гора упала с плеч.
В коде напоминается тема средней части. Где ее былая напряженность и возбуждение?! Как трактовать это переосмысление? Конечно же, в христианском духе, от которого никогда не отступал Бетховен. Нам заповедано смотреть на все земное взглядом отвыше. Взгляд с неба на землю открывает нам, что все наши "проблемы" — мыльные пузыри. Теперь, в коде, мыльный пузырь лопнул. "Проблема" была просто искушением (экзаменом). Душа интонационного субъекта музыки выдержала его — а теперь с радостью взирает на то, что некогда повергало ее в мучительное сомнение. Там, в тяжкий миг испытания сопровождающая фигурка рокотала в басах, в стаккатированной звучности. Здесь — утешают легко воспаряющие к Небу ласковые фигурки (легатное улетание с легким стаккаттированном отрывом в небеса). И общее звучание всей фактуры поднимается в высокий регистр к благодарственному радостному гимну.
Из последующих удивительных моментов коды отметим умиротворенный образ, напоминающий стилистику оперного "дуэта согласия". Мерная пульсация звука (вместо тревожных пауз) символизирует покой вечности. Цветения мелизматических мотивов — словно бы оправдания мотивов надежды из серединки простой формы. Но самый неожиданный и прекрасный момент — перегармонизация начального звука темы. Словно бы расцвела душа в несказанности блаженства. Так вместе с интонационным героем мы прошли, прожили путь глубоких и возвышенных размышлений.
Духовные анализы музыки открывают нам то, что я формулировал раньше: фантазией богаты бездарности, а чем композитор талантливее, тем меньше у него фантазии и больше умного видения. У гениального композитора фантазии нет совсем: его творения — око, открытое в мир смысла.