Реферат: Ближний Восток и его перспективы
Окончание «холодной войны» объективно привело к возрастанию относительной самостоятельности региональных подсистем международных отношений (МО).
В свою очередь, это обусловило усиление неконтролируемого развития как собственно региональных подсистем МО в целом, так и отдельных частей последних.
Однако наиболее парадоксальным результатом обоих из вышеупомянутых процессов является возрастающий конфликтный потенциал регионов, особенно в том, что касается зоны так называемого третьего мира. Не является исключением в этом отношении и регион Ближнего и Среднего Востока.
Период глобальной конфронтации с ее так называемым нулевым вариантом («zerosumgame») обеспечивал если не полный и абсолютный, то, по крайней мере, достаточно жесткий, а главное, – эффективный контроль за развитием ситуации в ближневосточном регионе.
Возможности идеологического, военно-политического и прочего присутствия в регионе каждой из двух «сверхдержав» биполярного мира, равно как и их влияния и воздействия на развитие ситуации обусловливались не только совпадением интересов государств региона, в том числе и в рамках ближневосточного конфликта. Не менее, если не более существенным «фактором» такого присутствия являлась военная и экономическая помощь, предоставляемая каждым из «патронов» своему политическому «клиенту», что позволяло обеспечивать, до известного предела, военно–политическую и социально–экономическую стабильность существующих правящих режимов. Одновременно, наличие столь мощного «союзника» позволяло, в целом, иметь мощную защиту от внешней угрозы.
Таким образом, наличие «рычагов» управления у каждой из «сверхдержав» контролируемой ею зоны региона, при одновременной возможности достижения договоренности на глобальном уровне о предельно допустимом уровне эскалации того или иного конфликта между их «клиентами», в совокупности позволяло осуществлять достаточно эффективный контроль за происходящими здесь процессами, в том числе и состоянием конфликтного потенциала.
Кардинальные геополитические изменения глобального характера, вызванные распадом бывшей «мировой соцсистемы» и развалом СССР, привели к фактической «беспризорности» ранее контролируемой бывшим Советским Союзом зоны ближневосточного региона. При всем своем желании и несмотря на многочисленные утверждения Соединенным Штатам пока не удалось и вряд ли удастся установить полный PaxAmericana в этом регионе.
Причины этого заключены не только в недостатке сил и средств у собственно самих Соединенных Штатов, не говоря уже о просматривающихся грядущих проблемах их экономического развития, особенно на фоне возрастающей конкурентоспособности интегрирующейся Западной Европы, Японии, а также пробивающих себе «место под солнцем» новых индустриальных стран. Не менее существенно и то, что в новых геополитических условиях само понятие «сверхдержавы» постепенно сходит на нет. Ибо в значительной степени данный термин является атрибутом конфронтационного биполярного мира. Кроме того, «сверхдержавность» США опиралась на достаточную монолитность «Запада» в его противостоянии с «Востоком». Поэтому в условиях формирования идущего на смену биполярному многополярного мира данное понятие все больше будет подвергаться размыванию и коррозии.
Вместе с тем не следует сбрасывать со счетов и накопленный потенциал развития государств так называемого третьего мира, в части своей все более старающихся проводить политику опоры на собственные силы, или по крайней мере гораздо более широкой диверсии капни источников получения помощи. Наряду с этим нельзя исключать и того, что набирающие силу в ряде стран Востока тенденции отторжения так называемой западной либеральной модели развития с присущей ей системой культурно–цивилизационных ценностей предвещают определенный прообраз иных, во многом принципиально отличных моделей развития.
Наконец, растущее число проблем, все более приобретающих характер глобальных вызовов, делает невозможным их разрешение одним единственным государством, пусть да же столь мощным как Соединенные Штаты Америки.
Применительно к региону Ближнего Востока и с учетом его стратегической важности (географической, экономической и т.д.) для различных субъектов формирующегося многополярного мира, будь то США, Западная Европа, Япония, Китай или, наконец, «новая» Россия можно с большой долей вероятности прогнозировать дальнейшее столкновение интересов последних.
Вместе с тем, такое развитие ситуации в регионе с точки зрения воздействия внешних факторов и ее вписывания в систему координат мирового развития как раз не исключает, а, напротив, предполагает уже в ближайшем будущем возрастание конфликтного потенциала. При этом наиболее парадоксальным результатом возможного сценария развития ситуации в регионе является то, что мирный процесс, ставший возможным в условиях прекращения глобального противостояния и нацеленный на урегулирование одного из самых длительных и острых конфликтов послевоенного мира, может непосредственно или косвенно стимулировать проявление и эскалацию новых конфликтов на Ближнем Востоке.
Парадокс ситуации заключен в том, что региональный характер арабо–израильского конфликта наряду с его сопряженностью с глобальной конфронтацией между «Востоком» и «Западом» длительное время как бы снимали остроту и проявление имеющихся источников конфликтности в регионе по другим направлениям. Поэтому по мере возрастания результативности мирного процесса нельзя исключать того, что высвобождающаяся «отрицательная энергия» конфликтности может проявить себя на других направлениях. Сказанное, безусловно, не означает, что в данном случае присутствует однолинейная и автоматически прямая связь и зависимость. Тем не менее нельзя не признать, что урегулирование ближневосточного конфликта наряду с прочими «равными» объективно создает условия для проявления и даже усиления потенциала конфликтности в регионе.
Условно эти источники можно свести к следующему. Прежде всего позитивный результат мирного процесса может обернуться обострением проблем социально–экономического развития в как непосредственно, так и косвенно вовлеченных в конфликт с Израилем арабских странах. Наиболее существенным образом это затрагивает такие государства как Сирия и, отчасти, Ливан. Хотя в более широком плане может косвенно повлиять и на гораздо большее число стран арабского мира.
Длительность существования острых проблем социально–экономического характера, неразрешенность которых в той же Сирии «списывалась» на необходимость огромных затрат на противостояние с Израилем, в условиях мира может серьезно дестабилизировать социально–политическую ситуацию в стране, поставив под вопрос и саму способность правящего здесь режима к дальнейшему сохранению власти. При этом, как представляется, ни возможное возвращение Сирии района Голанских высот в рамках израильско–сирийского мирного соглашения по формуле «мир в обмен на территории», ни предполагаемые также гарантии помощи могут оказаться недостаточными для выхода из того социально–экономического кризиса, в который может погрузиться экономика этой страны в условиях пост–мирного существования.
Несмотря на многочисленные утверждения, в том числе и ливанских политических деятелей, о необходимости мира в качестве главного условия преодоления внутриливанского кризиса, данный тезис выглядит, по меньшей мере, спорным. Анализ социально–экономической ситуации в Ливане накануне гражданской войны свидетельствует о нарастающем здесь внутреннем конфликтном потенциале, не связанным напрямую с проблемой ближневосточного конфликта. Более того, ливанская экономика, пережившая гражданскую войну, равно как и израильскую агрессию 1982 г., представляет собой сплошной узел проблем и противоречий, на разрешение которых, по самым скромным подсчетам, требуется около 60 млрд. долл.
Наконец, решение социально–экономических проблем Ливана в не меньшей, если не большей степени будет зависеть от взаимоувязки интересов различных социальных групп населения, в значительной мере действующих в рамках существующих здесь религиозных общин (маронитов, мусульман – суннитов и шиитов, а также других конфессий).
Оставляя за скобками Ирак (с учетом его особой ситуации), в более широком плане результаты мирного урегулирования могут в той или иной мере сказаться и на социально–экономическом развитии Египта и Иордании. Хотя в последнем случае в меньшей степени. Ибо не исключаемая потеря Иорданией потенциала Западного берега р. Иордан может быт компенсирована превращением последней в центр транзитной торговли между Израилем и арабскими странами, особенно в том, что касается планов Омана и Катара по строительству магистральных трубопроводов для перевалки нефти и газа к Средиземноморскому побережью Израиля.
Однако осуществление такого рода экономических проектов в этой части ближневосточного региона неизбежно ударит по интересам Египта. Поскольку, сразу же приведет к ощутимым потерям последнего от транспортировки нефти по Суэцкому каналу. Собственно говоря, серьезные противоречия на этой почве между Египтом и Иорданией, а также Египтом и другими арабскими странами (Персидского залива) проявились уже более года назад, в том числе и в преддверии и в ходе так называемого экономического саммита в октябре 1995 г. в Аммане (Иордания).
В этой связи отдельные отклики государственных и политических деятелей Египта на результаты выборов 29 мая 1996 г. в Израиле наряду с выражением опасения содержат и определенное удовлетворение. Ибо помимо возрастания политических роли и значения последнего как в глазах арабов, так и Запада, в частности, США, эти результаты, видимо, существенно скажутся на осуществлении неблагоприятных для Египта экономических проектов.
Безотносительно результатов мирного процесса заметное нарастание проблем социально–экономического развития, хотя и другого свойства и уровня, отмечается и в ряде нефтедобывающих стран Персидского залива. Отчасти это связано с падением в последние годы мировых цен на энергоресурсы, а также значительными, если не сказать огромными, расходами. которые понесли эти страны в результате кризиса в персидском заливе в 1990–1991 гг.
Даже в Саудовской Аравии, считавшейся наиболее благополучной и непосредственно не подвергшейся нападению со стороны Ирака, все последние годы отмечался значительный дефицит государственного бюджета наряду с уменьшением ликвидных резервов, упавших в 1995–1996 гг. до рекордно низких размеров в 5–10 млрд. долл. (из общей суммы иностранных вложений в 45 млрд. долл.). В конечном счете это заставило правительство Саудовской Аравии на беспрецедентное за последние двадцать лет введение режима жесткой экономии, сокращение ряда инвестиционных программ, равно как и программ дотирования и субсидирования целого ряда товаров и услуг.
Несомненного в первую очередь это связано с падением доходов от экспорта нефти. По данным Международного валютного фонда, доходы Саудовской Аравии от экспорта энергоресурсов упали со 116 млрд. долл. в 1981 г. до 37 и 33 млрд. долл. соответственно в 1994 и в 1995 гг.
Вместе с тем было бы, видимо, ошибкой сводить все проблемы социально–экономической сферы в этой стране, равно как и в других государствах Персидского залива исключительно к этой причине. Ибо уже теперь становится заметным нарастающее и неизбежное столкновение интересов различных элитных группка также связанных с ними социально активных слоев населения, явившихся, что вполне закономерно, объективным результатом социально–экономического развития.
Наряду с раздираемой внутри– и межклановой борьбой, мотивированной, как правило, чисто узкокорыстными интересами, как, например, внутри королевской семьи Саудитов в Саудовской Аравии, разросшейся до неимоверных размеров, нарастает комплекс объективных противоречий, обусловленный неадекватностью и несоответствием существующих здесь традиционных моделей власти и управления экономикой с потребностями социально–экономического развития. Примером этого является растущая сила и роль частного сектора в той же Саудовской Аравии, все более требующего допуска если не к рычагам политической, то по крайней мере экономической власти, а также проведения определенных социально–экономических реформ.
В той мере, в какой значительным является вес в этих странах квалифицированных кадров и специалистов из других арабских стран, нельзя исключать, что последние так или иначе будут вовлечены в разрешение этих проблем. Тем более, что играя ключевую с профессиональной точки зрения роль в функционировании экономик этих стран, они продолжают оставаться за бортом социальных и других программ, что рано или поздно неминуемо приведет к обострению социальной напряженности.
Особняком в этом ряду стоит Йемен. Оставаясь одной из самых бедных стран региона, к тому же отягощенной колоссальным внешним долгом, по разным оценкам, достигающим от 8 до 10 млрд. долл., Йемен производит впечатление затихшего на время вулкана.
Победа Севера над Югом в ходе гражданской войны 1994 г. не принесла решения социально–экономических проблем, особенно в том, что касается собственно Южного Йемена. По данным одного из докладов Мирового банка, по состоянию на конец 80 – начало 90-х годов Южный Йемен квалифицировался как страна с низким доходом. ВНП на душу населения составлял здесь 432 долл. по сравнению с 640 долл. в тот же период в Северном Йемене. Ни последующее объединение двух Йеменов (май 1990 г.), ни тем более гражданская война не принесли ожидаемого многими южанами «чуда». Напротив, многие наблюдатели отмечают если не значительное ухудшение для большинства южан социально–экономической ситуации, то по меньшей мере ее стагнацию. Немаловажным при этом является то, что за годы после объединения существенные потери понесли бывшие элитные группы Южного Йемена, будучи потесненные северянами. Гражданская война 1994 г. окончательно лишила эти группы политического веса в стране.
В этой связи можно предположить, что дальнейшее нарастание социально–экономических проблем в Йемене в целом и особенно в его южной части не исключает в недалеком будущем возможности нового взрыва как проявление временно затихшего конфликта между Севером и Югом если не с целью отделения последнего от первого, то по крайней мере за восстановление доступа к политической власти.
--> ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ <--