Реферат: Мучитель наш Чехов

Как же забыли, голубчик? Когда только и спрашивали: где Фирс? где Фирс?

"Человека забыли!" – вопит общественность.

Да это уже какой-то Хармс. Действительно, комедия.

Порой кажется, что Чехов нас просто дурачит. Стоит нам с серьезным видом закивать в полном согласии с обличениями Пети Трофимова, чем-нибудь, вроде этого, вполне в чаадаевском духе: "Мы отстали, по крайней мере лет на двести, у нас нет еще ровно ничего, нет определенного отношения к прошлому, мы только философствуем, жалуемся на тоску или пьем водку". Ну и так далее. Так Чехов тут же подкинет нам его грязные сапоги: кажется, мог бы уж хоть почистить. Только мы увлечемся пламенными речами Саши: "Надо понять, надо вдуматься, как нечиста, как безнравственна эта ваша праздная жизнь... Я есть за обедом брезгаю: в кухне грязь невозможнейшая..." Но Чехов приводит нас в его комнату, где царит мерзость запустения: "накурено, наплевано; на столе возле остывшего самовара лежала разбитая тарелка с темной бумажкой, и на столе и на полу было множество мертвых мух". Только мы примем всерьез смиреннейшего доктора Дымова, мужа Попрыгуньи, как автор тут же выгонит его с подносом к прелюбодейным гостям его жены: "Пожалуйте, господа, закусить". Как не вспомнить слова Анны Сергеевны, "дамы с собачкой", о своем муже: "Мой муж, быть может, честный, хороший человек, но ведь он лакей! Я не знаю, что он делает там, как служит, а знаю только, что он лакей". Все в этом мире шатко: высота снижена, бездна мелка, человек безволен, малодушен и трухляв, как червивый гриб.

Мандельштам писал:

"И еще над нами волен

Лермонтов – мучитель наш"...

Но мне-то все хочется сказать: да какой уж там Лермонтов, это он-то – мучитель? Воистину мучитель наш именно Чехов. Мучитель и искуситель, – да-да, он, этот, говоря словами Ю. Левитанского:

"Вежливый доктор в старинном пенсне и с бородкой,

вежливый доктор с улыбкой застенчиво-кроткой" – что он с нами сделал?

Вот и Набоков в одной из своих лекций говорит, что тот, кто думает: в русской жизни больше Достоевского, чем Чехова, совсем не понимает России, - в ней сплошной Чехов.

Значит, все здесь – сплошная "чеховщина", бессмыслица, бред. Великий писатель все поименовал на свой лад, подобно первому Адаму, и мы пользуемся – вольно или невольно – его именами, продолжаем жить в его реальности.

"Мы пишем жизнь, как она есть, а дальше ни тпру, ни ну... У нас нет ни ближайших, ни отдаленных целей, и в нашей душе хоть шаром покати. Политики у нас нет, в революцию мы не верим, Бога нет, привидений не боимся, а я лично даже смерти и слепоты не боюсь". (Чехов – Суворину).

Но с чеховщиной жить невозможно: воззови к небу, и оно не услышит тебя, обратись к ближнему – и увидишь свиное рыло. "Вся Россия – наш сад!" – эти кривенькие деревца, пущенные под топор. Все вокруг жиденькое, гниленькое, отравленное, сорванное со своих корней, "яко прах, егоже возметает ветр от лица земли" (вспомним – "Я свободен, как ветер").

Единственное, что остается, начитавшись его, – это, действительно, перевернуть жизнь. Ее-то русская интеллигенция и перевернула. Тогда еще – в 17-ом году. Но готова и вновь и вновь и вертеть ее, и переворачивать - в безответственном легкомыслии, словоблудии и ражу: "Дуплет в угол! Круазе в середину!" Но чеховские наваждения – остаются при ней и со всеми нами.

...Чур меня, чур!

К-во Просмотров: 228
Бесплатно скачать Реферат: Мучитель наш Чехов