Реферат: Поэзия и духовность

Тёмен жребий русского поэта:

Неисповедимый рок ведёт

Пушкина на дуло пистолета,

Достоевского на эшафот.

Может быть, такой же жребий выну,

Горькая детоубийца — Русь!

И на дне твоих подвалов сгину,

Иль в кровавой луже поскользнусь,

Но твоей Голгофы не покину,

От твоих могил не отрекусь!..

Эти строки 1922года из стихотворного цикла Максимилиана Волошина «Усобица» о войне и революции.

Мы очень трудно, только-только начинаем учиться жить без войн и без врагов.

Тема этих заметок никогда не переставала быть актуальной, увы, горестно актуальной для русской культуры. Поэтическая речь — один из древних символов освобождения человеческого духа. Проповедь истины, слово, наделённое свободомыслием и поэтической энергией, обреталось и в апокрифах, и в голосе протопопа Аввакума. В наших размышлениях нельзя пренебречь и тем обстоятельством, что русская литература, и прежде всего поэзия, была своеобразным парламентом, бесстрашной воительницей за справедливость и человеческое достоинство и, значит, постоянным оппонентом авторитарной власти. Мы привыкли к неравенству при этом противопоставлении, хотя равновесие силы и морали необходимо для здорового существования любого общественного строя.

Слово “духовность”, упоминаемое ещё Далем, а затем долгие десятилетия в литературе не употреблявшееся и потому даже исчезавшее из словарей, возникло вновь на нашей памяти. Может быть, не сразу после поворотного съезда КПСС, но, судя по всему, в результате него. Вместе с освобождением и реабилитацией людей обретали свободу идеи, понятия, слова... Одновременно распадались некоторые устойчивые советские словосочетания, такие, например, как “гнилая интеллигенция”. Потому что выяснилось, что гнилой была тоталитарная идеология, фальсифицировавшая историю и экономику, совратившая искусство и литературу, породившая в народе и обществе состояние бездуховности. Кстати, слово “бездуховность” было неизвестно во времена Даля...

Современным словарём русского языка духовность определяется как “духовная, интеллектуальная природа, сущность человека, противополагаемая его физической, телесной сущности”.

Эта словесная формула, разумеется, не может быть признана исчерпывающей. Но особенно интересно то, что духовность в словаре сопровождается пометой “устар.”. Действующий словарь называет устаревшим слово, которое вновь возрождается к жизни! Возрождается, как возрождаются в нашей стране храмы и монастыри. Возрождается, как новое общественное зрение, как осознание того, что без внутренней проповеди не может совершиться литературная работа. На волне возрождения религиозного сознания, случается, обнаруживают себя националистические идеи и цели, не имеющие отношения к христианству, которое чуждо националистических устремлений, исполнено терпимости и гуманизма. “Кто раз испил хмельной отравы гнева, тот станет палачом иль жертвой палача...” (М.Волошин). В стихах, обращённых к ПетруI, НиколаюI, Пушкин проповедовал “с подданными мириться”; в поздних своих откровениях («Странник», «Отцы-пустынники и жёны непорочны...») он приближается к идее евангельского мировосприятия и евангельского отношения к слову, которое созидает и преобразует духовный мир человека. Но слово имеет иную меру времени, чем человек. Только духовность позволяет им не разминуться в пространстве жизни. Невозможно представить себе нашу словесность, поэтическую практику начала века без философских откровений Н.Бердяева, В.Розанова, С.Булгакова, И.Ильина, П.Флоренского, А.Лосева и других. Без прозрений В.Соловьёва. Нынешнее возвращение к жизни этих имён и их деяний подобно воскрешению, которое мощно и целительно воздействует на всю духовную атмосферу. Однако как же могла существовать поэзия — носительница сначала якобы несуществующей, а затем “устаревшей” духовности? Чем она дышала в спёртом воздухе тоталитаризма? Впрочем, почему же обязательно “носительница”? Разве не было и раньше у русской поэзии тем и мотивов, направлений и мод, далёких от понятия духовности? Были, конечно.

Собственно, поэзия русская начиналась как молитва, как духовное песнопение, как молитвенный подъём духа — вспомним XVIIвек, “виршевиков” и Симеона Полоцкого. И дальнейшая её светскость никогда не отменяла размышлений о смысле жизни и смерти, о вечности и Боге, о подвиге и грехе, о вине и покаянии.

Но были и анакреонтические песни, была «Гавриилииада» и «Царь Никита» Пушкина, был Барков и «Юнкерские поэмы» Лермонтова. Но была и упомянутая ранее пушкинская «Молитва» («Отцы-пустынники и жёны непорочны...»), а из души, исполненной байроническим демонизмом, вырывалось, как вздох: “Выхожу один я на дорогу...”

О Боже, о Боже, хоть луч благодати твоей,

Хоть искрой любви освети мою душу больную:

Как в бездне заглохшей, на дне всё волнуются в ней

Остатки мучительных, жадных, палящих страстей...

Отец, я безумно, я страшно, я смертно тоскую!..

Источник покоя и мира, страданий пошли им скорей.

Дай жизни и света, дай зла и добра разделенья —

Освети, оживи и сожги их любовью своей,

Дай мира, о Боже, дай жизни и дай истощенья!

Это глубоко религиозное стихотворение Аполлона Григорьева написано в середине XIX века.

Но вот стихи, написанные ровно через сто лет:

--> ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ <--