Реферат: Поэзия и духовность

Теперь никто, а был моей заботой

И утешеньем самых горьких лет,

Уже бредёт, как призрак по окраинам,

По закоулкам и задворкам жизни,

Тяжёлый, одурманенный безумьем,

С оскалом волчьим...

Боже, Боже, Боже!

Как пред тобой я тяжко согрешила!

Оставь мне жалость хоть...

Анна Ахматова, стихотворение, названное «Без даты» (хотя дата под ним есть).

Не правда ли, в этих двух написанных по разным поводам стихотворениях, разделённых не только веком — и каким веком! — не только полом их авторов, но и ничем не схожими их судьбами, так много общего. В природе самого чувства, в самом душевном порыве... Там есть рифма, здесь её нет — имеет ли и это значение?!

Но только ли в прямом обращении к Богу, в молитве содержится драгоценное качество духовности? Долг поэта — быть на стороне Добра против Зла, на стороне слабого против сильного, обличать ложь “и истины царям с улыбкой говорить”, как это делал Державин, неуживчивый екатерининский министр и певец добродетелей Фемиды. Не так уж много благородных последователей среди власть предержащих имел новгородский посадник Остромир, который споспешествовал созданию первого русского Евангелия (1056–1057), свершив таким образом деяние — и духовное, и поэтическое. В любую эпоху поэт строкою своею и жизнью утверждает суверенность духовного и чувственного мира человека.

“А там за раскатом валов, чей натиск ликующ и горек, обломки каких катастроф и взлётов увидит историк?.. Но тот, кому Слово дано, себя совмещает со всеми, поскольку Оно зажжено для всех, как и там в Вифлееме” (О.Чухонцев). Поэт — всегда летописец, его подвижничество нуждается в отваге и самоотречении, оно сродни задаче Творца.

Искусство не зависит от преходящего, от ситуации и конъюнктуры. Это право искусству недёшево стоит. Мученической смертью расплатился Мандельштам за ежедневное неприятие рабства и за то, что, подобно Лермонтову, осмелился бросить в лицо тирании правду о тиране:

...Его толстые пальцы, как черви, жирны,

И слова, как пудовые гири, верны,

Тараканьи смеются глазища,

И сияют его голенища.

А вокруг него сброд тонкошеих вождей,

Он играет услугами полулюдей...

Великая драма минувших времён таится в противостоянии людей и полулюдей, поэзии и бездуховности. Горестный путь русской поэзии (и грузинской, и татарской, и украинской, и...) лежит и через ГУЛАГ.

Тому подтверждение судьбы стихов, рождённых ГУЛАГом, Варлама Шаламова, Юрия Домбровского, Анатолия Клещенко. Невольно приходит на память строка Б.Слуцкого: “Когда русская проза ушла в лагеря...”

Не только проза, увы!

Не зря, видимо, в словах Достоевского на последней странице «Преступления и наказания» (бред Раскольникова в Сибири) сконцентрировано предчувствие психологической катастрофы, которая все потрясения переносит из внешнего мира в душу человека. Как же душа не разорвалась только от боли и скорби? Как же сумела сохранить движение своё в застывшей структуре общественного миропонимания? Её спасла поэзия, как мать спасает дитя.

Свой «Реквием» Ахматова создавала с 1935 по 1940 год. Его невозможно читать без боли в сердце. Хотя, разумеется, профессионал будет справедлив, если захочет воздать должное едкому и тонкому анализу времени, дерзкой изощрённости чувствований. Жизнь поэта изломана, она трагична, а линия развития таланта тем не менее отличается замечательной ясностью и чистотой.

В 1939 году написаны такие строки об арестованном сыне:

Семнадцать месяцев кричу,

Зову тебя домой,

Кидалась в ноги палачу,