Реферат: Русский консерватизм

Содержание.

Введение…………………………………………………………………3

Где истоки русского консерватизма?.....................................................4

Русский консерватизм: вчера, сегодня, завтра……………………….12

Русский политический консерватизм…………………………………19

Заключение…………………………………………………………… 25

Список литературы……………………………………………………. 26

Введение.

Консерватизм есть идеология, нацеленная на сознательное удержание идентичности, сохранение живой непрерывности эволюционного развития.

Основные черты русского консерватизма обусловливаются фундаментальными характеристиками религиозного сознания русского народа. Поэтому русский консерватизм не может не отличаться радикальным образом от консерватизма англосаксонского с его приверженностью индивидуализму и установкой на защиту частной собственности от посягательств на нее со стороны государства. Столь же велико его отличие и от современной европейской версии консерватизма, так называемой идеологии "новых правых", с ее отчетливым тяготением к дохристианской языческой традиции.

Основой русского консервативного сознания является неразрывная связь русского народа с "русской землей". Но, между тем, русские, находящиеся за пределами России, но продолжающие считать себя русскими, также принадлежат Русской цивилизации, сохраняя свою связь с «русской землей» и русским народом. Служение Русской цивилизации, духовное соучастие в ее судьбе обеспечивает интеграцию в нее даже тех людей, кто по своему происхождению не принадлежит к русским как этносу.

Долгие годы понятию консерватизма придавалась заведомо негативная, чуть ли не ругательная окраска. Это слово являлось синонимом таких определений, как: "реакционер", "ретроград", "мракобес" и т.п. Считалось, что "консервативного творчества", как такового быть не может, поскольку основной идеей консерватизма является "приверженность к старому, отжившему и вражда ко всему новому, передовому". Долгие годы в отечественной историографии бытовал стереотип, согласно которому консерваторы изображались убежденными противниками прогресса, стремившимися повернуть "колесо истории" вспять. Подобная точка зрения грешит заведомой односторонностью, поскольку русские консерваторы были не только "охранителями" в прямом смысле этого слова, но так же пытались найти компромисс с происходившими в стране переменами. Попытки современного рассмотрения генезиса русской консервативной мысли в рамках противопоставления "традиция - модернизация" или "прогресс - регресс" весьма условны, поскольку ни традиция, ни модернизация не являются неким абсолютом. И реформы и контрреформы проводятся реальными людьми, преследующими реальные интересы. К тому же реформы вовсе не должны однозначно нести благо для большинства народа, точно так же как контрреформы не должны обязательно иметь деструктивный характер. В конечном счете, власть должна работать во имя страны, и живущего в ней народа. Мы сами могли убедиться, что словом "реформы" можно при желании прикрывать любые разрушительные для государства действия.

Где истоки русского консерватизма?

Чем больше научных, публицистических, а иногда и откровенно мифологизированных публикаций выходит о русском консерватизме, тем больше хочется разобраться в вопросе, когда и почему появились в России первые консерваторы и кого вообще можно считать таковыми. Проблема определения хронологических рамок и типологизация русского консерватизма до сих пор остаются предметом дискуссий.

В монографии политолога В.А. Гусева, «Русский консерватизм: основные направления и этапы развития»[1] выделен ряд этапов в развитии отечественного консерватизма. Первый - дореволюционный, по его мнению, являлся реакцией на Великую французскую революцию и на то влияние, которое оказал на Россию процесс обуржуазивания Запада. Как и большинство исследователей, Гусев считает, что русский консерватизм начал принимать форму политической идеологии на рубеже XVIII – XIX вв. Однако в дореволюционном этапе исследователем отдельно выделяется «предконсерватизм», история которого уходит в эпоху Киевской Руси и Московского Царства. По мнению автора, основополагающими консервативными принципами являются идея православия и идеал мощного централизованного государства, а «предконсерватизм» берет свое начало от митрополита Киевского Илариона и знаменитой концепции инока Филофея о Москве как «третьем Риме». Впоследствии, в ходе дискуссии на конференции «Эволюция консерватизма: европейская традиция и русский опыт», Гусев уточнил свою мысль: «Иларион не знал, что он консерватор, но он выступил фундаментом русского светского консерватизма». Попутно отмечу, что если исходить из данной посылки В.А.Гусева, то можно расширять понятие консерватизма до бесконечности. Думается, что до конца XVIII в. однозначно можно говорить только о традиционалистском, о религиозном, но отнюдь не о консервативном мировоззрении.

Далее автор называет «непосредственных предшественников политической доктрины Н.М. Карамзина», к которым он относит Д.И. Фонвизина, М.М. Щербатова, В.Н. Татищева[2] , и выделяет государственно-охранительную форму русского консерватизма, представителями которой, по его мнению, были Н. М. Карамзин, М. Н. Катков, К.П. Победоносцев, М.О. Меньшиков и которая усматривала главный элемент российской государственности в самодержавии. Выделен также особый православно-русский (славянофильский) консерватизм А.С. Хомякова, братьев Киреевских и Аксаковых, Ю. Ф. Самарина и Ф. И. Тютчева. Во главу угла православно-русский консерватизм ставил православие и вытекающую из него народность, считая самодержавие лишь обслуживающей, инструментальной ценностью. К последнему течению консерватизма Гусев причисляет и взгляды Д.А. Хомякова, который, по мнению автора, смог обобщить выводы славянофилов по вопросу государственно-политических проявлений русского культурного типа[3] . Отдельное место в дореволюционном русском консерватизме отводится Н. Я.Данилевскому и К. Н.Леонтьеву.

Второй этап – эмигрантский, представляющий реакцию на революцию 1917 года и ее социально-политические последствия. Здесь автор подробно рассматривает взгляды П. Н. Новгородцева, И. А. Ильина, И. Л. Солоневича и евразийцев.

Третий этап - современный, представляющий собой реакцию на политические процессы в России, начало которых относится ко второй половине 1980-х годов. По мнению В.А. Гусева, представителей нового этапа объединяют три родовых принципа русского консерватизма: антизападничество, отстаивание идеалов православия и вытекающих из него норм социального общежития, идеал мощного централизованного государства.

Нас интересует в данном случае именно первый, дореволюционный, этап. Итак, не отрицая, что русский консерватизм был реакцией на процессы развития Запада и прямое или косвенное их влияние на Россию, автор, по аналогии с европейским «предконсерватизмом» средневековых богословов, выделяет и русский «предконсерватизм», называя имена митрополита Илариона, Даниила Заточника, инока Филофея, Иосифа Волоцкого, Ивана Пересветова, Ивана Грозного и др. К сожалению, за рамками исследования остались консервативные течения эпохи Александра I. Поскольку отношение к православию выступает для Гусева как один из основных принципов русского консерватизма, автор считает, что «русский консерватизм XIX – XX вв. опирался на тысячелетнюю традицию, которая так или иначе находила свое выражение в литературных памятниках Киевской Руси и Московского Царства» [4]. С другой стороны, например, «находящийся под несомненным влиянием консерватизма Жозефа де Местра П.Я. Чаадаев не может быть отнесен к числу русских консерваторов, в связи с превознесением католицизма и Западной Европы в ущерб православию и России. Его можно назвать “французским консерватором русского этнического происхождения”, но не русским консерватором»[4] . По мнению Гусева, основные различия между дореволюционными русскими консерваторами связаны с тем, какие элементы формулы «Православие. Самодержавие. Народность» представляются им наиболее существенными; с характером их антизападничества; с временным положением их политического идеала (в прошлом, настоящем, будущем); со степенью методологической универсальности их идей.

Еще в 1970 г. Ричард Пайпс высказал мнение о возникновении российского консерватизма в XV в, и попытался провести линию развития русского консерватизма от Иосифа Волоцкого и Феофана Прокоповича, через М.М. Щербатова, Н. М. Карамзина, Николая I, И.С. Аксакова, Ю.Ф. Самарина, до М.Н. Каткова и далее. Дело в том, что под термином «консерватизм» американский исследователь подразумевал идеологию, «пропагандирующую авторитарное правительство в России, с властью, не ограниченной формальным правом или выборным законодательным учреждением, которое признает только такие ограничения, которые считает удобным наложить на себя само»[5] . При такой трактовке консерватизма можно зачислить в консерваторы всех русских князей скопом и отодвинуть границы консерватизма вплоть до Х века. Кстати, определяя факторы, детерминировавшие особое направление развития отечественных социально-политических традиций, Гусев упоминает о принятии православия на Руси в Х веке. Но если отечественный исследователь ищет истоки «предконсерватизма» в глубине веков, исходя из позитивной оценки роли как православия, так и «сильного, централизованного, самодержавного государства», то Р.Пайпс, также обратившийся к Иосифу Волоцкому в поисках истоков консервативной мысли, исходит из негативной оценки «авторитарного правительства».

В работе «Русский консерватизм XIX столетия. Идеология и практика» историк В.Я. Гросул связывает возникновение консерватизма с существованием «серьезного консервативного пласта настроений», доминировавших в царствование Екатерины II[6] . По мнению автора, «дворянский консерватизм» проявился в том, что носители этого мировоззрения (земледельческое дворянство) не желали поступиться своими привилегиями. В качестве представителей консерватизма этого периода он называет А. П. Сумарокова и М. М. Щербатова. Выступая на историко-политологическом семинаре, Гросул отметил, что «надо искать зарождение, генезис нашего отечественного консерватизма на стыке XVIII и XIX столетия. Когда мы сами этим занимались, то от Петра I и Екатерины II его не нащупали. Кроме отдельных деятелей. И получается, что консерватизм стал оформляться только в эпоху Александра I, хотя идеи консерватизма, отдельные мыслители этого направления, конечно, присутствовали и в XVIII столетии, но консерватизма как течения, пожалуй, еще не было»[7] .

Хотелось бы отметить один факт, на который впервые обратил внимание челябинский историк В.Ф. Мамонов. Гросул указывает на то, что «попытки установления истоков русского политического консерватизма не могут не быть дискуссионными и всегда носят более или менее приблизительный характер. Автор специальной книги по истории русского либерализма В.В. Леонтович прослеживает эту историю с 1762 г., то есть с того времени, когда русский престол захватила Екатерина II…»[8] . Возникает вопрос – какую же именно историю «прослеживает» Леонтович с эпохи Екатерины II? Судя по контексту – историю консерватизма, но если мы откроем книгу Леонтовича «История либерализма в России. 1762-1914» на указанной странице, то ничего похожего на слово «консерватизм» там не найдем. Автор ведет речь именно об истории либерализма, идеи которого «стали приобретать значение в России во времена Екатерины II». Поэтому ссылка на Леонтовича здесь не только не может служить подтверждением позиции автора, но и вводит в заблуждение других исследователей, не имеющих возможности свериться с оригиналом.

Зарождение русского политического консерватизма Гросул относит к эпохе Александра I, считая, что только в этот период «консерватизм стал оформляться как политическое течение, тогда как применительно к более раннему времени можно говорить лишь об отдельных консервативных мыслителях и тенденциях», правда, исследователь тут же оговаривается, «что некоторые материалы эпохи Павла I до нас не дошли, так что генезис консерватизма, по-видимому, корректнее отнести именно к рубежу столетий» .

Гросул выделяет три разновидности зарождавшегося русского консерватизма в период правления Александра I: консерватизм церковный (представители - Арсений Мацеевич, Платон Левшин), который проявился «в резкой оппозиции к светской власти, к усилению светской идеологии и науки, материальному ослаблению церкви»; аристократический (представители – братья С.Р. и А.Р. Воронцовы – единодушные «в необходимости обеспечения за аристократическим дворянством максимальной власти»[9] ); и русский мистицизм, о котором автор просто упоминает в связи с деятельностью Библейского общества и министра духовных дел и народного просвещения А. Н. Голицына, не расшифровывая сущности этого течения. В качестве других видных представителей консерватизма александровского времени Гросул называет великого князя Константина Павловича, вдовствующую императрицу Марию Федоровну, великую княгиню Екатерину Павловну, отведя последней роль главы или, «во всяком случае, одного из руководителей «русской консервативной “партии”», к которой примыкали А.Б. Куракин, Ф.В. Ростопчин, Н.М.Карамзин. Далее, к консервативному «лагерю» автор относит А.С. Шишкова, А.А. Аракчеева, Г.Р. Державина, С.Н. Глинку, А.А. Беклешева, Д.П. Рунича, М.Л. Магницкого и др. Без ответа остается вопрос, который в свое время был задан рецензентами книги А.Ю. Минаковым и М.Д. Долбиловым - могла ли в рассматриваемый В. Я. Гросулом период существовать сплоченная консервативная организация? Как и в предыдущую эпоху, мы опять видим яркие фигуры консерваторов из правительственного лагеря (их стало даже больше), видим отдельные издания и кружки консервативной ориентации, уже можем выделить определенные направления и течения в отечественном консерватизме, но никакой «консервативной партии» или сплоченного, единодушного «консервативного лобби» не просматривается.

Воронежский историк А. Ю. Минаков предложил свою попытку типологизации течений в русском консерватизме первой четверти XIX века[10] . Полемизируя с Гросулом, он отмечает слабые места вышеприведенной типологизации последнего, поскольку в ней содержатся лишь отдельные упоминания о церковных консерваторах и о мистическом консерватизме, а аристократическому консерватизму дается характеристика, занимающая всего несколько строк. Отмечая двойственность самого термина «аристократический консерватизм» применительно к рассматриваемому периоду, Минаков выделяет следующие течения в раннем русском консерватизме александровской эпохи: церковный, православно-самодержавный, русско-националистический, масонский, католический - и дает подробную характеристику каждому из этих течений.

К представителям церковного консерватизма автор относит митрополитов Платона (Левшина) и Серафима (Глаголевского), архимандрита Фотия (Спасского), считая последнего самым ярким представителем этого направления. Для данного течения, по мнению Минакова, характерна безоговорочная поддержка монархической власти, кроме тех случаев, когда со стороны властей возникала угроза «чистоте веры». С церковным консерватизмом было связано течение светского, православно-самодержавного консерватизма, представителями которого можно считать А.С. Шишкова (с 1803) и М.Л. Магницкого (с 1819). Их воззрения охватывали широкий спектр общественно-значимых вопросов: постановка вопроса о национальном образовании, о характере подлинно-самодержавной власти, об отношениях церкви и государства, вопросы цензуры, самобытной национальной культуры, опирающейся, прежде всего, на определенные языковые традиции, сословный вопрос, университетская политика, вопросы внешней политики и т.д. В их воззрениях присутствовал и культурный национализм. К представителям этого течения Минаков причисляет и Н. М. Карамзина после 1811 г., когда им был создан «наиболее полный и разработанный консервативный проект первой четверти XIX века» - «Записка о древней и новой России».

Книга была сочинена Карамзиным по просьбе великой княгини Екатерины Павловны. Николай Михайлович несколько раз ездил в Тверь по приглашению великой княгини, жившей в то время там со своим супругом принцем Ольденбургским. Однажды, в 1810 г., разговор между Карамзиным и великой княгиней зашел о состоянии России и о новых государственных мерах, которые предпринимало тогда правительство. Карамзин не одобрял этих мер. Великая княгиня, заинтересованная его мыслями, попросила его изложить их письменно, результатом чего и явилось настоящее сочинение, которое Карамзин передал императору Александру I. «Записка» давала не только обобщающий оценочный экскурс в русскую историю, но поднимала животрепещущие вопросы царствований Екатерины II и Павла I, а также давала критический анализ первых лет царствования Александра и красноречиво характеризовала русские общественные настроения накануне войны 1812 года. Эта работа не была опубликована. Никто даже из самых близких друзей Карамзина не знал о ней. Она была найдена случайно в 1836 году, много лет спустя после смерти Александра и Карамзина. Впервые она была напечатана за границей, в Берлине, в 1861 году, затем появилась в 1870 году в «Русском архиве», но из журнала была вырезана и уничтожена. До момента выхода издания 1914 г. «Записка о древней и новой России» так и не появлялась в печати.

К представителям русско-националистического консерватизма исследователь относит Ф.В. Ростопчина, во взглядах которого преобладала националистическая составляющая, выражавшаяся, с одной стороны в специфически-националистической риторике, а с другой, в неприятии всего французского, которое для Ростопчина выступало синонимом всего либерального и революционного.

Необычным, на первый взгляд, является выделение автором консервативных течений, связанных с масонством. Наиболее яркими представителями консервативного масонства Минаков считает представителей «русского розенкрейцерства» О.А. Поздеева и П.И. Голенищева-Кутузова, которые признавали господствующее положение православной церкви, поскольку она являлась государственным институтом, а также ратовали за жесткий контроль за общественной жизнью и умонастроениями, проповедовали антиреволюционный и антилиберальный изоляционизм. Представителем националистических тенденций в русском «консервативном масонстве» Минаков считает Д.П. Рунича, поскольку последний не только осуждал Петра I за разрушение «русской национальности», но и считал, что именно Россия призвана преобразовать Европу, разложившуюся под воздействием рационалистической философии, а в итоге возродить все человечество, так как русский национальный дух позитивно отличается от всех других народов.

И, наконец, Минаков выделяет «католический» консерватизм, характерный для политической группировки, формировавшейся под влиянием Жозефа де Местра. С одной стороны, у этого ответвления консервативной мысли имелись общие черты с русским церковным православным консерватизмом, выразившиеся в неприятии просветительской идеологии, экуменизма и либерализма; требовании введения конфессионального образования в противовес светскому. С другой стороны, хотя консерваторам католического толка и было свойственно монархическое охранительство, самодержавная власть в России трактовалась ими как «варварская», а отношение к православию было крайне недоброжелательным, если не сказать враждебным, поскольку они исходили из необходимости обратить Россию в католичество. Поэтому идея В.Я. Гросула о неком единстве русских и европейских консерваторов в рамках «общеевропейского консерватизма» по меньшей мере дискуссионна.

--> ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ <--