Реферат: Своеобразие деловой культуры Франции

Во время беседы руки французов никогда не бывают спокойны. Именно руки придают их мыслям форму, очер­тания и объем. По движениям рук можно догадаться о ду­шевном состоянии твоего собеседника, об уровне его ин­теллекта и о сердечных привязанностях.

В тех случаях, когда другие обходятся интонационным рисунком и модуляцией голоса, желая лучше выразить свои чувства и переживания, французы используют также глаза, руки, губы и плечи, обнажая таким образом всю богатей­шую гамму человеческих чувств. Они целуют кончики пальцев, если что-нибудь (или кто-нибудь) уж очень при­шлось им по душе. Они подносят ладонь ко лбу, словно на­мереваясь снять с себя скальп, когда сыты. Они скорбно приподнимают плечи, если их покоробила какая-нибудь нелепость. Они похлопывают по щекам тыльной стороной ладони, когда им скучно. Они складывают губы "гузкой" и делают длинный выдох, когда раздражены.

У них есть жесты для всего на свете - для неодобрения, недоверия, превосходства, извинений и сожалений, легко­го недоумения и чрезвычайного удивления, для растерян­ности и тоски...

Именно поэтому французы считают ужасно невежли­вым, если вы разговариваете с ними, сунув руки в карманы.

2.4 Характер французов

Основной тип француза.

Тайная мечта каждого француза - быть похожим на Сирано де Бержерака, замечательного хвастуна и щеголя, героя ко­медии Эдмона Ростана. Сирано, как и д'Артаньян, был гас­концем, болезненно воспринимавшим недостатки собст­венной внешности и способным сокрушить любого, кто осмелился бы над ним посмеяться; это великий рубака и, в то же время, замечательный поэт, чьи стихи проникнуты бесконечной нежностью; это страстный любовник, однако он погибает из-за своей великой (самой великой в мировой литературе!) любви, увы, неразделенной; это, в общем-то, неудачник, но поражения он терпит столь блистательно, что достоин всяческого восхищения. И вот что, пожалуй, в Сирано для французов дороже всего: он даже умирает, ще­гольски, не отступив ни на шаг!

Ну а о своей мечте стать похожим на Жерара Депардье любой француз говорит открыто. Когда в 1991 году на роль Сирано выбрали именно Депардье, это была поистине ге­ниальная режиссерская находка: ведь он входит в список -и довольно-таки длинный! - французских звезд (Эдит Пи-аф, Ив Монтан и "les autres", то есть "многие, многие дру­гие"), которым удалось подняться "из грязи в князи". Фран­цузам нравится, когда у их героев и героинь - как реальных, так и вымышленных, - печальное прошлое: чтобы в детстве их развратили, обездолили, сделали соучастниками пре­ступлений - чтобы, короче говоря, они были изгоями, кото­рым удалось пробиться лишь ценой огромных усилий.

Депардье французы любят прежде всего не за кинемато­графические роли, а за то, что он делает в реальной жизни. С точностью до наоборот действует, например, давнишняя голливудская система, при которой экранный персонаж буквально превращается во всеобщего идола. Депардье -прежде всего мужчина, а уж потом кинозвезда. Он способен отказаться от большой роли в фильме, потому что в его по­местье созрел виноград и на носу сбор урожая, или откры­то заявить, что если бы он был женщиной, то непременно соблазнил бы режиссера Ридли Скотта, которого называют "стихийным бедствием".

Экспериментаторы по природе, французы отличаются осо­бой любовью ко всяким выдумкам и фантазиям. Это одна из наиболее ярких черт французского национального ха­рактера. Нет такого совершенства, которое нельзя было бы испортить, нет ничего абсолютно прекрасного, чего нель­зя было бы опошлить. Собственно, французов куда больше интересует не некий конкретный конец пути, а само путе­шествие и те заманчивые возможности, которые оно сулит. Им нравятся любые новые идеи и концепции, они по­стоянно забавляются с такими серьезными вещами, как де­мократия, ядерная энергия, железные дороги и всякие тех­нические штучки.

Главное для французов - быть на высоте самых совре­менных требований. Они с удовольствием проглотят даже вопиющее надувательство, если им докажут, что это абсо­лютнейшая новинка, на которой еще не высохла краска. Французы не разделяют британского цинизма по отноше­нию к рекламе. Англичане вполне могут восхищаться рек­ламой, но покупать отнюдь не спешат, ну а французы рек­ламу как таковую не ценят вовсе, зато сломя голову броса­ются покупать любую новинку.

Похоже, им нравится ощущение быстротечности жизни, ее бешеная скорость, ее энергетика, стиль, переменчивая мода. Им вообще нравится все самое модное - одежда, сленг, самые последние фильмы и всевозможные техниче­ские изобретения; но у понятия "самый модный" жизнь за­ведомо коротка, иногда всего несколько дней, и вскоре "са­мое модное" становится достоянием вчерашнего дня. Неда­ром в философии французо