Сочинение: Платонов о войне
I. Отношение к фашизму в довоенной прозе А. Платонова. Война – трагедия народа.
II. Русский народ в годы войны.
2. Образы крестьян, прежде мирных тружеников, ставших защитниками Отечества.
4. Народный характер Великой Отечественной войны в прозе А. Платонова.
5. Смерть – «необходимое творчество жизни». «Смерть победима… Живое существо, защищаясь, само становится смертью для враждебной силы, которая несет ему гибель».
6. Образы гитлеровских воинов в рассказах А. Платонова. Отношение русского народа к завоевателям.
7. Тема добра и зла в военной прозе А. Платонова.
8. Рассказ «Сержант Шадрин» – история судьбы русского солдата.
9. Возвращение солдата-победителя. Жизнь после войны.
III. Произведения А. Платонова – размышления о главных вопросах человеческого бытия.
Я бы хотел, чтобы некоторые мыли, рожденные войной и долгим опытом жизни и, может быть, имеющие общую важность, не обратились в забвение вместе с моим прахом и послужили, как особого рода оружие, тому же делу, которому служил и я. А я служил и служу делу защиты нашего общего отчего крова, называемого Отчизной, я работаю всем своим духом… на оборону живой целости нашей земли, которую я полюбил еще в детстве наивным чувством, а позже - осмысленно, как солдат, который согласен отдать обратно жизнь за эту землю, потому что солдат понимает: жизнь ему одолжается Родиной лишь временно. Вся честь солдата заключается в этом понимании; жизнь человека есть дар, полученный им от Родины, и при нужде следует уметь возвратить этот дар обратно.
А. Платонов. «Размышления офицера»
Интерес, появившийся сейчас к судьбе и социально-нравственным исканиям Андрея Платонова, вызван к действительности духовным состоянием современного общества, переживающего перелом, связанный с переоценкой нашей истории и преодолением различных деформаций.
Вопросы, которыми мы сегодня задаёмся, задачи, которые мы решаем, воспоминания, которые нас тревожат, ориентиры, по которым мы стремимся прогнозировать и строить наше будущее - все это имеет большое значение для возрождения нашего народа.
Проза А. Платонова проникнута страстным, глубоко сокровенным поиском «смысла отдельного и общего человеческого существования» в эпоху интенсивной ломки жизненного уклада и представлений о мире и человеке.
«Как бы человек ни хотел применить свою жизнь, прежде всего ему необходимо обладание собственной жизнью; если же ею, его жизнью, владеют другие люди, то есть человек несвободен, то он бессилен не только применить свои силы с благородной целью, как личность, но и вообще не существует… В будущем человеке элемент свободы осуществится как высшая и самая несомненная реальность. Больше того, эта личная свобода будет служить объединению человечества, ибо свобода – это общественное чувство и она не может быть применима в эгоистических целях» (А. Платонов. «Карагёз»).
При чтении произведений А. Платонова нельзя не заметить, что он охватывает весь воссоздаваемый им противоречивый мир прежде всего своим пониманием, и в этом всепроникающем понимании заключается универсальная и мудрая человечность художника.
В силу этого обстоятельства создается впечатление, что исторический процесс в его искусстве носит фатальный характер, однако это ошибочное, иллюзорное представление. На примере многих его произведений видно, сколь велика роль человека в текущих делах действительности. С особенной силой эта роль проявляется в тяжелое и трагическое время, каким является период Великой Отечественной Войны 1941 – 1945 годов. Как писал Л.Н. Толстой в своем произведении «Война и мир» о другой Отечественной Войне нашего народа: «12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления».
Движущей силой этой агрессии против нашего народа являлся германский фашизм. А.П. Платонов предчувствовал надвигающуюся угрозу и задолго до начала Великой Отечественной войны думал о большой антифашистской литературе, которая обладала бы в своем источнике очень сильным светом, могущим проникнуть до самого «адова дна» фашистской души, где таятся во мгле ее будущие дела и намерения. Как художник и мыслитель, он увидел в европейском фашизме чудовищное извращение смысла жизни, отступление вспять от идеалов, выработанных многовековыми усилиями мировой культуры. Цивилизация, какой она предстала в обобщенных картинах рассказа «Мусорный ветер», являла пример превращения человека в робота с однолинейной программой на умерщвление действительности, на обрыв творческих социальных и нравственных связей в обществе и истории: миллионы людей в гитлеровской империи «могли теперь не работать, а лишь приветствовать: кроме них были еще сонмы и племена, которые сидели в канцеляриях и письменно, оптически, музыкально, мысленно, психически утверждали владычество гения-спасителя, оставаясь сами безмолвными и безымянными». Гармонический человек с его верой в разум и добро, грезившийся передовым умам XIX века, исчез - процесс духовного распада порождал усовершенствованных уродов, увлекаемых «мусорным ветром» милитаризма на суету перед немой силой исторического рока, «смысла которого суетящиеся не понимают».
«Фашизм… кончится», писал А. Платонов в 30-е годы, «уничтожение… злодеев является естественным жизненным делом», гитлеровская бездушная военная машина будет остановлена и уничтожена советским народом, ибо «нигде нет большего ощущения связи и родства людей между собою, как у нас».
Во время войны, ожидая мобилизации в действующую армию, А. Платонов несколько месяцев провел в Уфе с семьей, пока не пришел
вызов из Союза писателей на службу в армейской печати. А. Платонов, не теряя времени, исподволь изучает и накапливает военный материал, встречаясь с прибывшими с фронта ранеными. Именно здесь, в одном из госпиталей, писатель знакомится с будущим героем своего первого военного рассказа «Броня» – обыкновенным моряком Семёном Саввиным, постоянно занятым мыслью о том, как уберечь родной народ от гибели, а его землю от огня и разорения. Движимый любовью и состраданием к Отчизне, Саввин, не долечившись, отправляется с рассказчиком на поиски бумаг с расчетами сверхпрочной брони, но погибает в неравной схватке с врагом. «Я поцеловал его, - заключает рассказ автор, - я попрощался с ним навеки и пошел выполнять его завещание о несокрушимой броне. Но самое прочное вещество, оберегающее Россию от смерти, сохраняющее русский народ бессмертным, осталось в умершем сердце этого человека». Так был открыт художником «новый металл» в характере сражающегося народа: «твердый и вязкий, упругий и жесткий, чуткий и вечный, возрождающий сам себя против усилия его разрушить».
Люди, знавшие А. Платонова в то время, вспоминали впоследствии, что во внешности писателя было что-то от мастерового, рабочего человека, в силу необходимости ставшего солдатом, чтобы защитить свою родину. Был он мягок и прост в обращении, умел найти свое слово для каждого – будь то солдат, генерал, старуха крестьянка или ребенок. Говорил глуховатым, низким голосом, спокойно и ровно. Но порой бывал и резок, колюч, всегда абсолютно нетерпим к фальши и хвастовству. Цепкий, острый взгляд его насквозь видел собеседника. Особенно душевно умел Платонов разговаривать с солдатами – тружениками войны.
Духом крестьянской основательности и домовитости существования и поведения нашего народа на войне проникнуты и многие рассказы А. Платонова, герои которых не утратили житейского интереса к обыденному, к мелочам, к повседневности, ко всему тому, из чего складываются заботы мирного труженика. Внутри немецкого танка Прохоров («О советском солдате») нашел мешочек с семенами сладкого клевера и «решил взять его на родину в хозяйство»; он же «мог, склонившись на дороге, поднять комок земли и кинуть его на поле, - чтоб и этот комок тоже мог рожать зерно, а не растаптываться без пользы в прах ногами». Старослужащий-красноармеец, расположившийся на ночлег в крестьянских сенях, слышит, как за перегородкой «тяжко вздыхает, кашляет и чешется боком о сучок в стене» корова – последняя надежда хозяйки-вдовы, оставшейся с четырьмя детьми («без коровы ей с детьми погибель» понимает солдат).
В основе такого отношения к «житейской прозе» лежит и вековой труд, нужда, хозяйский интерес, и особый порядок чувств, бескорыстная великая любовь к жизни, к созидательным началам в ней. Тяжко вздыхающая в закутке корова невидимыми узами родства соединяет красноармейца с вдовой-крестьянкой и её четырьмя детьми; дума об их судьбе будет согревать солдата в жестоком бою, где его ранит «в грудь насквозь», затем и в госпитале, выписавшись из которого он на пути в часть зайдёт к вдовице: «Корова её телушкой отелилась, дети живы и здоровы, сама хозяйка тоже ничего живёт и видом подобрела… Я поговорил с вдовицей по душам… дети её при мне сиротами не будут».
Встреча с сухоруким парнишкой («Ветер – хлебопашец»), приспособившим плуг к мельнице, с тем чтобы ветер помог ему вспахать хлебную ниву, а потом поднять на ноги немощных деревенских стариков и малолетних детей, также вселяет в солдата чувство братства нашего народа: «Он был хлебопашец, а я солдат. Он кормит мир, я берегу его от смертного врага. Мы с пахарем живем одним делом».
Народ очень скоро обживается на войне, привыкает к ней, и житейские, обыкновенные интересы совершенно вытесняют в нем чувство страха: в прифронтовой полосе «крестьянин обкашивает траву на зимний корм скотине вокруг подбитого «тигра», а его хозяйка вешает на буксирный крюк «фердинанда» рядно для просушки. Солдат А. Платонова – открывает ли окоп, расчищает ли реку от валунов для прохода танков – делает все с таким тщанием и основательностью, как если бы он ставил избу или корчевал кустарник под новое поле. Война в сознании народа - прежде всего необходимый труд. Старшина Сычов («Оборона Семидворья») «вел войну экономически и бережливо», он смотрел на нее как «на хозяйство и аккуратно считал и записывал труд своей роты по накоплению павшего врага». «Нам надо и работать и воевать к спеху: небось минута времени войны народу целый миллион стоит, не считая того, что и в людях потеря, и на душе тоска…» - говорит ординарец Лука Семенович из рассказа «На Горынь-реке».
Наряду с трудным освоением жизни, вырабатывающим в людях терпение, глубокое чувство сообщества и родства, чадолюбие, уверенность во всепобеждающей силе работы, житейский талант, глубокое понимание природы, в русском человеке, по А. Платонову, уживается странная и неразумная любовь к убыточным стихиям - пожарам, наводнениям, бурям, грозам. Притягательную силу этих стихий для человека писатель объясняет тайной надеждой людей на перемену в жизни, их стремлением к свободе и разнообразию, к полному самовыражению характеров: «Россия обильна людьми, а не числом их… разнохарактерностью и своеобразием каждого человека… Фома и Ерема, по сказке, братья, но вся их жизнь занята заботой, чтобы ни в чем не походить один на другого».
Из природных стихий А. Платонов любил ливневую грозу, кинжально сверкающие во мраке молнии, сопровождаемые мощными раскатами грома. Классические образцы мятежной пейзажной живописи представил он в рассказах «Июльская гроза» и «В прекрасном и яростном мире». После очистительно действующей ливневой грозы, в ярости смывающей бесплодный прах пыли с деревьев, трав, дорог и церковных куполов, мир представал обновленным, торжественным и величественным, словно заново возвращалось в него лучшее из утраченного от сотворения света. По образной пластике и эмоциональному накалу в прозе А. Платонова трудно найти другие картины природы, которые превосходили бы его же описание грозы. Жалящие мрак лезвия молний с наплывающими на темноту громовыми разломами - состояние, отвечающее внутреннему укладу писателя, его пониманию исторического процесса, очищающегося от скверны в яростных мгновениях действительности, в которых истребляется зло и увеличивается накопление добра в мире: «…неправедно погубленное и погибшее обязательно вновь возникнет на свете и возникнет в более совершенной и прекрасной форме, чем существовало прежде» («Житель родного города»).
«Природа встревожилась до ярости, и теперь она метала молнии сверху вниз и параллельно земле, словно ища себе исхода и не находя его. Канонаду нашей артиллерии умножало небо громом грозы, и общее их грохотанье повторялось откликами волнообразной равнины и уходило дальними, смягченными голосами в глубь нашей родины. Свет молний и пушечного огня, скрежещущий и раскатывающийся рев канонады и грома, и мрак ливня, озаряемый лишь магическими вспышками человеческой и небесной ярости, создавали впечатление, что за гранью нашей победы нас ожидает волшебная судьба, возвышенная и мощная в материальной силе» («Бой в грозу»).
--> ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ <--