Статья: С кем готовились воевать в июне сорок первого?

Молотов сказал, что он согласен с выводами рейхсканцлера:

— Советский Союз готов участвовать в широких акциях вместе с Германией, Италией и Японией, и я готов приступить к обсуждению этих вопросов… Советский Союз как большая и мощная страна не может стоять в стороне от решения больших вопросов как в Европе, так и в Азии.

Но в таком случае, добавил Молотов, они со Сталиным рассчитывают, что Германия признает, что «Финляндия должна быть областью советских интересов». Гитлер не без колебаний согласился с этим.

Молотов уточнил:

— В той же степени, как, например, Эстония и Бессарабия?

К тому времени Бессарабия и Эстония уже стали частью Советского Союза. Иначе говоря, Молотов хотел получить от Гитлера согласие на присоединение Финляндии к СССР:

— Финляндия должна быть областью советских интересов. Советский Союз, хотя и не участвовал в большой войне, все же воевал против Польши, против Финляндии и был совсем готов, если бы потребовалось, к войне за Бессарабию.

Гитлер напомнил Молотову о том, что Германия уже во всем пошла навстречу Советскому Союзу, который получил большую, чем договаривались, часть польской территории, что Германия отказалась от Литвы в пользу Советского Союза. Он присоединил к себе и Северную Буковину, хотя договаривались, что у Румынии заберут только Бессарабию. Гитлер напомнил, что во время войны с Финляндией занял благожелательный нейтралитет и отказал финнам в поставках материалов военного назначения. Но он против новой войны с Финляндией, «потому что Германия заинтересована в Финляндии экономически, ибо получает оттуда лес и никель».

В ответ Молотов напомнил, что и Германия не осталась внакладе от тесного сотрудничества с Советским Союзом:

— Не без учета пакта с Советским Союзом Германия сумела так быстро и со славой для своего оружия осуществить операции в Норвегии, Дании, Бельгии, Голландии и Франции...

Молотов на переговорах был педантичным и требовательным. Он говорил то, что считал нужным сказать. Если ему возражали, приводили аргументы, пытались переубедить, он просто все повторял заново. Своим упорством доводил партнера до белого каления. Гитлеру быстро надоел разговор о Финляндии. Нудный Молотов его раздражал. Прощаясь, фюрер сказал:

— Я сожалею, что мне до сих пор не удалось встретиться с такой огромной исторической личностью, как Сталин, тем более что думаю, может быть, и сам попаду в историю. Но едва ли Сталин покинет Москву ради поездки в Германию, а мне во время войны уехать из страны никак невозможно.

Последний раунд переговоров провел Риббентроп. Он достал из кармана бумагу и зачитал свое предложение: «Первое. Советский Союз заявляет о своей солидарности с целеустремлениями Германии, Японии и Италии и готовности политически сотрудничать с участниками пакта трех.

Второе. Германия, Италия, СССР и Япония обязуются уважать сферы взаимных интересов.

Третье. Договаривающиеся стороны не будут поддерживать группировки, направленные против одной из них.

К этому соглашению можно было бы добавить дополнительное секретное соглашение. В этом соглашении зафиксировать центры тяжести территориальных устремлений четырех сторон. Что касается СССР, то я предполагаю, что центр тяжести устремлений СССР лежит в направлении на юг, то есть к Индийскому океану».

После окончания переговоров в советском полпредстве устроили торжественный ужин. Из немцев пригласили, разумеется, Риббентропа, а также рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера и еще нескольких министров.

Как будем делить мир?

В Москве Сталин и Молотов, посовещавшись, решили принять предложение Германии. 25 ноября 1940 года Молотов пригласил к себе посла Шуленбурга и сказал ему: «Германской стороной был предложен один открытый текст и два секретных протокола. Советская сторона готова принять за основу предложенный текст и предлагает составить пять секретных протоколов».

Молотов назвал условия Москвы:

немецкие войска должны покинуть Финляндию, которая по советско-германскому соглашению 1939 года является сферой влияния СССР. Экономические интересы Германии в Финляндии (поставки леса и никеля) будут обеспечены;

в районе Босфора и Дарданелл должна быть организована советская военная и военно-морская база, а Болгарии придется подписать с Советским Союзом пакт о взаимопомощи;

сферой советских интересов будет признан район к югу от Батуми и Баку в общем направлении к Персидскому заливу.

Посол Шуленбург обещал немедленно довести советские предложения до сведения своего правительства. Но ответа не последовало. 17 января 1941 года Молотов, удивленный непонятным ему молчанием Берлина, вновь пригласил Шуленбурга:

«Во время последней беседы с Риббентропом в бомбоубежище я сделал несколько предложений, которые были переданы на рассмотрение Советского правительства. 25 ноября наше правительство дало ответ. С тех пор прошло уже два месяца, но от Германского правительства ответа не получено. Ни ответа, ни привета. Меня удивляет эта непонятная манера».

23 января Молотов получил короткий ответ из Берлина. Это была отписка: «Германское правительство в настоящее время по всем этим вопросам состоит в контакте с правительствами союзных с ним государств — Италии и Японии — и надеется, по мере дальнейшего выяснения совокупности этих вопросов, в недалеком будущем возобновить политические переговоры с правительством СССР».

В Берлине геополитические игры с Советским Союзом больше никого не интересовали. Гитлер уже решил, что покорит Россию. Сразу после отъезда Молотова фюрер подписал секретную директиву о подготовке нападения на Россию. А Сталин и Молотов все еще исходили из того, что у них с Германией стратегическое партнерство, и по-прежнему считали Англию и западные демократии своими врагами.

24 февраля 1941 года британский посол Стаффорд Криппс пришел к Вышинскому и спросил: может ли британский министр иностранных дел Антони Иден, который будет в Москве проездом, рассчитывать, что его примет Сталин? На следующий день Вышинский передал ответ Кремля: «Советское правительство считает, что сейчас еще не настало время для решения больших вопросов путем встречи с руководителями СССР, тем более, что такая встреча политически не подготовлена».

«Изложенный мной ответ достаточно ясен. Вообще говоря, наступление такого времени когда-либо в будущем не исключено, но в будущее заглядывать трудно».