Гордиев узел
Однажды в вагоне второго класса пассажирского поезда толстый добродушный
пассажир вынул сигару и закурил.
Глаза у него были маленькие, хитрые, улыбка мягкая, чрезвычайно добрая, а манеры грубоватые с оттенком фамильярного дружелюбия. Против него сидели три пассажира, сбоку еще два - и все пятеро посмотрели на него с ненавистью, угрожающе, как только он выпустил изо рта первый залп тяжелого дыма. - Это вагон для некурящих, - сдержанно заметил рыжий человек. Толстяк затянулся второй раз и зажмурил глаза от удовольствия. - Слушайте! Здесь нельзя курить: это вагон для некурящих! - Ну-у? - Да вот вам и - ну! Потрудитесь или бросить сигару, или выйти на площадку. - Да нет... Я уж лучше тут докурю. - Как - тут? Почему - тут? Ясно вам говорят, что здесь нельзя курить! - Кто говорит? - Я говорю. И мои соседи... И все... - Да почему? - Мы дыму не переносим! Курильщик выразил на своем лице изумление, смешанное с иронией. - Что... Не любите? Дыму испугались? Как же вы на войну пойдете, если дыму боитесь? Эх, публика! Вот оттого-то вас японцы... Он сделал длительный перерыв, сладко затянувшись сигарой. - ...И побили... что мы дыму боимся. - При чем тут японцы? Ясно здесь написано на табличке: "просят не курить!" Лицо толстяка выразило искреннюю печаль и огорчение. - Боже мой! Как в этой фразе, в этих словах выразился весь русский человек - раб по призванию. Весь пресловутый русский дух сидит в этой фразе! Для него "написано", значит - свято. Печатное слово для него жупел, страшилище, и он перед ним распластывается, как дикарь перед строгим божеством. - Сами вы дикарь! - Нет, милостивые государи, не дикарь я. Не дикарь я, потому что... Он затянулся. - ...Потому что я рассуждаю и этим являю собою высший интеллект. - Хороший интеллигент! Интеллигент, а поступает, как нахал. - Извините меня, сударыня, но вы смешали два разных понятия: интеллигент и интеллект. Это именно и подтверждает мою мысль: дикарь - тот, кто слепо преклоняется перед печатными словами, не зная их подлинного смысла. Рыжий пассажир, ошеломленный этими словами, потряс головой, подумал немного и сказал: - Куренье вредно для здоровья. - Вот оно, вот, - страдальчески поморщился курильщик. - Вот с помощью этих понятий вы и воспитываете будущее поколение, хилое, слабое, не обкуренное дымом и не закаленное суровой жизнью!.. - Категорически умоляю вас: бросьте курить! Как не стыдно, право. - Да чего там просить его, - поднял от газеты голову чиновник - Заставить надо. - Что ж... пожалуйста... Заставьте! Конечно, сила на вашей стороне: вас много, а я один. Но не позор ли для нашего века, когда люди не пускают, как оружие, моральную силу убеждения, а пользуются для этого силой физической, кулаком... Чем же после этого будем мы отличаться от наших предков, бродивших с каменными топорами и стукавших ими по голове каждого встречного? Человек, по виду артельщик, отозвался из угла: - Склизкий. Толстяк сделал вкусную, глубокую затяжку и, как Везувий, выбросил целый столб дыма. - Чего-с? - спросил он равнодушно. - Склизкий ты, говорю. Между пальцев проворишь. - Я вас не понимаю, - недоуменно улыбнулся толстяк. - Вот когда жандарма со станции позовем, тогда поймете. - Тогда я пойму одно: русскому человеку свобода не нужна, конституция не для него! Посадите ему на шею жандарма, и он будет счастлив, как светская красавица, шея которой украшена драгоценным бриллиантовым... Снова он затянулся. - ...колье! Да-с, колье. Настаиваю на этом уподоблении. - Кондуктор! Кондуктор!! Толстяк благожелательно усмехнулся и, вынув изо рта сигару, принялся вопить вместе с другими: - Конду-у-уктор! Когда явился кондуктор, курильщик снова взял сигару в рот и пожаловался: - Кондуктор! Почему эти пассажиры запрещают мне курить? - Здесь нельзя, господин. Видите вон, написано. - Кто же это написал? - Да кто ж мог... Дорога. - А если мне все-таки хочется курить? - Тогда пожалуйте на площадку. - Люди! - засмеялся толстый пассажир. - Как вы смешны и беспомощны! Как вы заблудились между трех сосен!! Вы, представитель дороги, приглашаете меня на площадку, а на этой же стене красуется другая надпись: "Во время хода поезда - просят на площадке не стоять". Как же это совместить? Как можно совместить два совершенно противоположных постановления?! Кондуктор вздохнул и с беспросветным отчаянием во взоре почесал затылок. - Как же быть? - пролепетал он. - Да ничего, милый. Вот докурю сигару и брошу ее. - Нет-с, - крикнул злобно чиновник, комкая газету, - мы этого не позволим! Раз вагон для некурящих - он не имеет права курить! Пусть идет на площадку. - Я не имею права курить, по-вашему... Хорошо-с. Но я же не имею права и выходить на площадку! Одно взаимно исключает другое. Поэтому я имею право выбирать любое. Он стряхнул пепел с кончика сигары и взял ее в рот, ласково улыбаясь: - Выбираю. - Кондуктор!! - взревел чиновник. - Ведь это незаконно!! Неужели вы не можете прекратить это безобразие?! Кондуктору очень хотелось прекратить это безобразие. Он стремился к этому всеми силами, что было заметно по напряженности выражения лица и решимости, сверкнувшей в глазах; он имел твердое намерение урегулировать сложный вопрос одним ударом, как развязан был в свое время гордиев узел. Сделал он это так: коснулся кончиком сапога скамьи, приподнялся и одним движением руки перевернул табличку с надписью "просят не курить". И табличка, перевернувшись, выказала другую свою сторону, с надписью: "Вагон для курящих". Пассажиры выругались, а толстяк покачал головой и окутал себя таким облаком дыма, что исчез совершенно. И, невидимый, сказал из облака добродушным тоном: - Всякий закон оборотную сторону имеет.