Нечто необозначенное
Нечто необозначенное
Роби Моррисон слонялся, не зная, куда себя деть, в тропическом зное, а с берега моря доносилось глухое и влажное грохотанье волн. В зелени Острова Ортопедии затаилось молчание.
Был год тысяча девятьсот девяносто седьмой, но Роби это нисколько не интересовало.
Его окружал сад, и он, уже девятилетний, рыскал по этому саду, как хищный зверь в поисках добычи. Был Час Размышлений. Снаружи к северной стене сада примыкали Апартаменты Вундеркиндов, где ночью в крохотных комнатках спали на специальных кроватях он и другие мальчики. По утрам они вылетали из своих постелей, как пробки из бутылок, кидались под душ, заглатывали еду, и вот они уже в цилиндрических кабинах, вакуумная подземка их всасывает, и снова на поверхность они вылетают посередине Острова, прямо к Школе Семантики. Оттуда, позднее – в Физиологию. После Физиологии вакуумная труба уносит Роби в обратном направлении, и через люк в толстой стене он выходит в сад, чтобы провести там этот глупый Час никому не нужных Размышлений, предписанных ему Психологами.
У Роби об этом часе было свое твердое мнение: "Черт знает до чего занудно".
Сегодня он был разъярен и бунтовал. Со злобной завистью он поглядывал на море: эх, если бы он мог так же свободно приходить и уходить! Глаза Роби потемнели от гнева, щеки горели, маленькие руки сжимались от злости.
Откуда-то послышался тихий звон. Целых пятнадцать минут еще размышлять – брр! А потом в Робот-Столовую, придать подобие жизни, набив его доверху, своему мертвеющему от голода желудку, как таксидермист, набивая чучело, придает подобие жизни птице.
А после научно обоснованного, очищенного от всех ненужных примесей обеда – по вакуумным трубам назад, на этот раз в Социологию. В зелени и духоте Главного Сада к вечеру, разумеется, будут игры. Игры, родившиеся не иначе как в страшных снах какого-нибудь страдающего разжижением мозгов психолога. Вот оно, будущее! Теперь, мой друг, ты живешь так, как тебе предсказали люди прошлого, еще в годы тысяча девятьсот двадцатый, тысяча девятьсот тридцатый и тысяча девятьсот сорок второй! Все свежее, похрустывающее, гигиеничное – чересчур свежее) Никаких противных родителей, и потому никаких комплексов! Все учтено, мой милый, все под контролем!
Чтобы по-настоящему воспринять что-то из ряда вон выходящее, Роби следовало быть в самом лучшем расположении духа.
У него оно было сейчас совсем иное.
Когда через несколько мгновений с неба упала звезда, он разозлился еще больше, только и всего.
Оказалось, что на самом деле звезда имеет форму шара. Она ударилась о землю, прокатилась, оставляя горячий след, по зеленой траве и остановилась. Внезапно в ней со щелчком открылась маленькая дверца.
Это как-то смутно напомнило Роби сегодняшний сон. Тот самый, который он наотрез отказался записать утром в свою Тетрадь Сновидений. Сон этот почти было вспомнился ему в то мгновенье, когда в звезде настежь открылась дверца и оттуда появилось… нечто.
Непонятно что.
Юные глаза, когда видят какой-то новый предмет, обязательно ищут в нем черты чего-то уже знакомого. Роби не мог понять, что именно вышло из шара. И потому, наморщив лоб, подумал о том, на что это больше всего похоже.
И тотчас нечто стало чем-то определенным.
Хотя воздух был теплый, мальчика пробил озноб. Что-то замерцало, начало, будто плавясь, перестраиваться, меняться и обрело наконец вполне определенные очертания.
Возле металлической звезды стоял человек, высокий, худой и бледный; он был явно ошеломлен.
Глаза у человека были розоватые, полные ужаса.
– Так это ты? – Роби был разочарован. – Песочный Человек [персонаж детской сказки; считается, что он приходит к детям, которые не хотят уснуть, и засылает им песком глаза], только и всего?
– Пе… Песочный Человек?
Незнакомец переливался как марево над кипящим металлом. Трясущиеся руки взметнулись вверх и стали судорожно ощупывать его же длинные, медного цвета волосы, словно он никогда не видел или не касался их раньше. Песочный Человек испуганно оглядывал свои руки, ноги, туловище, как будто ничего такого раньше у него не было.
– Пе…сочный Человек?
Оба слова он произнес с трудом. Похоже, что вообще говорить было для него делом новым. Казалось, он хочет убежать, но что-то удерживает его на месте.
– Конечно, – подтвердил Роби. – Ты мне снишься каждую ночь. О, я знаю, что ты думаешь. Семантически, говорят наши учителя, разные там духи, привидения, домовые, феи, и Песочный Человек тоже, всего лишь названия, слова, которым в действительности ничто не соответствует, ничего такого на самом деле просто нет. Но наплевать на то, что они говорят. Мы, дети, знаем обо всем этом больше учителей. Вот он ты, передо мной, а это значит, что учителя ошибаются. Ведь существуют все-таки Песочные Люди, правда?
– Не называй меня никак! – закричал вдруг Песочный Человек. Он будто что-то понял, и это вызвало в нем неописуемый страх. Он по-прежнему ощупывал, теребил, щипал свое только что обретенное длинное тело с таким видом, как если бы это было что-то ужасное. – Не надо мне никаких названий!
– Как это?
– Я нечто необозначенное! – взвизгнул Песочный Человек. – Никаких названий для меня, пожалуйста! Я нечто необозначенное и ничто больше! Отпусти меня!
Зеленые кошачьи глаза Роби сузились.
– Между прочим… – Он уперся руками в бока. – Не мистер ли Грилл тебя подослал? Готов поспорить, он! Готов поспорить, это новый психологический тест!
От гнева к его щекам прихлынула кровь. Хоть бы на минуту оставили его в покое! Решают за него, во что ему играть, что есть, как и чему учиться, лишили матери, отца и друзей, да еще потешаются над ним!
– Да нет же, я не от мистера Грилла! – прорыдал Песочный Человек. – Выслушай меня, а то придет кто-нибудь и увидит меня таким, какой я сейчас, тогда все станет много хуже!
Роби злобно лягнул его. Песочный Человек отпрыгнул назад, задыхаясь.
– Выслушай меня! – закричал он. – Я не такой, как ты, я не человек! Форму всем вам здесь, на этой планете, придала мысль! Вы подчиняетесь диктату обозначений. Но я, я нечто необозначенное, и никаких названий мне не нужно!
– Все ты врешь!
Последовали новые пинки.
Песочный Человек продолжал, захлебываясь:
– Нет, дитя, это правда! Мысль, столетия работая над атомами, вылепила ваш теперешний облик; сумей ты подорвать и разрушить слепую веру в него, веру твоих друзей, учителей и родителей, ты тоже мог бы менять свое обличье, стал бы необозначенным, свободной сущностью, вроде Человечности, Времени, Пространства или Справедливости!
– Тебя подослал Грилл, все время он меня донимает!
– Да нет же, нет! Атомы пластичны. Вы, на Земле, приняли за истину некоторые обозначения, такие, как Мужчина, Женщина, Ребенок, Голова, Руки, Ноги, Пальцы. И потому вы перестели быть чем угодно и раз навсегда превратились во что-то определенное.
– Отвяжись от меня! – взмолился Роби. – У меня сегодня контрольная, я должен собраться с мыслями.
Он сел на камень и зажал руками уши.
Песочный Человек, будто ожидая катастрофы, испуганно вгляделся вокруг. Теперь, стоя над Роби, он дрожал и плакал.
– У Земли могло быть любое из тысяч совсем других обличий. Мысль носилась по неупорядоченному космосу, при помощи названий наводя в нем порядок. А теперь уже никто не хочет подумать об окружающем по-новому, подумать там, чтобы оно стало совсем другим!
– Пошел прочь, – буркнул Роби.
– Сажая корабль около тебя, я не подозревал об опасности. Мне было интересно узнать, что у вас за планета. Внутри моего шарообразного космического корабля мысли не могут менять мой облик. Сотни лет путешествую я по разным мирам, но впервые попал в такую ловушку! – Из его глаз брызнули и потекли по щекам слезы. – И теперь, свидетели боги, ты дал мне название, поймал меня, запер меня в клетку своей мысли! Надо же до такого додуматься – Песочный Человек! Да это ужас какой-то! И я не могу противиться, не могу вернуть себе прежний облик! А вернуть надо обязательно, иначе я не вмещусь в свой корабль, сейчас я для него слишком велик. Мне придется остаться здесь навсегда. Освободи меня!
Песочный Человек визжал, кричал, плакал. Роби не знал, как ему быть. Он теперь безмолвно спорил с самим собой. Чего он хочет больше всего на свете? Бежать с Острова. Но ведь это глупо: его обязательно поймают. Чего еще он хочет? Пожалуй, играть. В настоящие игры, и чтобы не было психонаблюдения. Да, вот это было бы здорово! Гонять консервную банку или бутылку крутить, а то просто играть в мяч – бей себе в стену сада и лови, ты один и никого больше. Конечно. Нужен резиновый красный мяч.
Песочный Человек закричал:
– Не…
И – молчание.
На земле прыгал резиновый красный мяч.
Резиновый красный мяч прыгал вверх-вниз, вверх-вниз.
– Эй, где ты? – Роби не сразу осознал, что появился мяч. – А это откуда взялось? – Он бросил мяч в стену, поймал его. – Вот это да!
Он и не заметил, что незнакомца, который только что кричал, уже нет.
Песочный Человек исчез.
Где-то на другом конце дышащего зноем сада возник низкий гудящий звук: по вакуумной трубе мчалась цилиндрическая кабина. С негромким шипением круглая дверь в толстой стене сада открылась. С тропинки послышались размеренные шаги. В пышной раме из тигровых лилий появился, потом вышел из нее мистер Грилл.
– Привет, Роби. О! – Мистер Грилл остановился как вкопанный, с таким видом, будто в его розовое толстощекое лицо пнули ногой. – Что это там у тебя, мой милый? – закричал он.
Роби бросил мяч в стену.
– Это? Мяч.
– Мяч? – Голубые глазки Грилла заморгали, прищурились. Потом напряжение его покинуло. – А, ну конечно. Мне показалось, будто я вижу… э-э… м-м…
Роби снова бросил мяч в стену.
Грилл откашлялся.
– Пора обедать. Час Размышлений кончился. И я вовсе не уверен, что твои не утвержденные министром Локком игры министра бы обрадовали.
Роби ругнулся про себя.
– Ну ладно. Играй. Я не наябедничаю.
Мистер Грилл был настроен благодушно.
– Неохота что-то.
Надув губы, Роби стал ковырять носком сандалия землю. Учителя всегда все портят. Затошнит тебя, так и тогда нужно будет разрешение.
Грилл попытался создать у Роби заинтересованность:
– Если сейчас пойдешь обедать, я тебе разрешу видеовстречу с твоей матерью в Чикаго.
– Две минуты десять секунд, ни секундой больше ни секундой меньше, – иронически сказал Роби.
– Насколько я понимаю, милый мальчик, тебе вообще все не нравится?
– Я убегу отсюда, вот увидите!
– Ну-ну, дружок, ведь мы все равно тебя поймаем.
– А я, между прочим, к вам не просился.
Закусив губу, Роби пристально посмотрел на свой новый красный мяч: мяч вроде бы… как бы это сказать… шевельнулся, что ли? Чудно. Роби его поднял. Мяч задрожал, как будто ему было холодно.
Грилл похлопал мальчика по плечу.
– У твоей матери невроз. Ты был в неблагоприятной среде. Тебе лучше быть у нас, на Острове. У тебя высокий интеллект, ты можешь гордиться, что оказался здесь, среди других маленьких гениев. Ты эмоционально неустойчив, чувствуешь себя несчастным, и мы пытаемся это исправить. В конце концов ты станешь полной противоположностью своей матери.
– Я люблю маму!
– Ты душевно к ней расположен, – негромко поправил его Грилл.
– Я душевно к ней расположен, – тоскливо повторил Роби.
Мяч дернулся у него в руках. Роби озадаченно на него посмотрел.
– Тебе станет только труднее, если ты будешь ее любить, – сказал Грилл.
– Вы бог знает до чего глупы, – отозвался Роби.
Грилл окаменел.
– Не ругайся. А потом, на самом деле ты, говоря это, вовсе не имел в виду "бога" и не имел в виду "знает". И того и другого в мире очень мало – смотри учебник семантики, часть седьмая, страница четыреста восемнадцатая, "Означающие и означаемые".
– Вспомнил! – крикнул вдруг Роби, оглядываясь по сторонам. – Только что здесь был Песочный Человек, и он сказал…
– Пошли, – прервал его мистер Грилл. – Пора обедать.
В Робот-Столовой пружинные руки роботов-подавальщиков протягивали обед. Роби молча взял овальную тарелку с молочно-белым шаром на ней. За пазухой у него пульсировал и бился, как сердце, красный резиновый мяч. Удар гонга. Он быстро заглотал еду. Потом все бросились, толкаясь, к подземке. Словно перышки, их втянуло и унесло на другой конец Острова, в класс Социологии, а потом, под вечер, – снова назад, теперь к играм. Час проходил за часом.
Чтобы побыть одному, Роби ускользнул в сад. Ненависть к этому безумному, никогда и ничем не нарушаемому распорядку, к учителям и одноклассникам пронзила и обожгла его. Он сел на большой камень и стал думать о матери, которая так далеко. Вспоминал, как она выглядит, чем пахнет, какой у нее голос и как она гладила его, прижимала к себе и целовала. Он опустил голову, закрыл лицо ладонями и наполнил их своими горькими слезами.
Красный резиновый мяч выпал у него из-за пазухи. Ему было все равно. Он думал сейчас только о матери. По зарослям пробежала дрожь. Что-то перестроилось, очень быстро. В высокой траве бежала, удаляясь от него, женщина! Вдруг она поскользнулась, вскрикнула и упала.
Что-то поблескивало в лучах заходящего солнца. Женщина бежала туда, к этому серебристому и поблескивающему. Бежала к шару. К серебряному звездному кораблю! Откуда она здесь? И почему бежала к шару? Почему упала, когда он поднял глаза? Похоже, она не может встать! Он вскочил, бросился туда. Добежав, остановился над женщиной.
– Мама! – не своим голосом закричал он.
По ее лицу пробежала дрожь, и оно начало меняться, как тающий снег, потом отвердело, черты стали четкими и красивыми.
– Я не твоя мама, – сказала женщина.
Роби не слушал. Он слышал только, как из его трясущихся губ вырывается дыхание. От волнения он так ослабел, что едва держался на ногах. Он протянул к ней руки.
– Неужели не понимаешь? – От нее веяло холодным безразличием. – Я не твоя мать. Не называй меня никак! Почему у меня обязательно должно быть название? Дай мне вернуться в мой корабль! Если не дашь, я убью тебя!
Роби качнуло как от удара.
– Мама, ты и вправду не узнаешь меня? Я Роби, твой сын! – Ему хотелось уткнуться в ее грудь и выплакаться, хотелось рассказать о долгих месяцах неволи. – Прошу тебя, вспомни!
Рыдая, он шагнул вперед и прижался к ней.
Ее пальцы сомкнулись на его горле.
Она начала его душить.
Он попытался закричать. Крик был пойман, загнан назад в его готовые лопнуть легкие. Он забил ногами.
Пальцы сжимались все сильнее, в глазах у него темнело, но тут в глубинах ее холодного, жестокого, безжалостного лица он нашел объяснение.
В глубинах лица он увидел остаток Песочного Человека.
Песочный Человек. Звезда, падавшая в вечернем небе. Серебристый шар корабля, к которому бежала женщина. Исчезновение Песочного Человека, появление красного мяча, а теперь – появление матери. Все стало понятным.
Матрицы. Мысли. Представления. Структуры. Вещество. История человека, его тела, всего, что только есть в мире.
"Женщина" убивала его.
Когда он не сможет думать, она обретет свободу. Он ужа почти не шевелится. Нет больше сил, нет. Он думал, это – его мать. Однако это его убивает. А что, если представить себе не мать, а другое? Надо попробовать. Надо. Он опять стал брыкаться. Стал думать в обступающей тьме, думать изо всех сил.
"Мать" издала вопль и стала съеживаться.
Он сосредоточился.
Пальцы начали таять, оторвались от его горла. Красивое лицо размылось. Тело уменьшалось, его очертания менялись.
Роби был свободен. Ловя ртом воздух, он с трудом поднялся на ноги.
Сквозь заросли он увидел сияющий на солнце серебристый шар. Пошатываясь, Роби к нему двинулся, и тут из уст мальчика вырвался ликующий крик – в такой восторг привел его родившийся у него внезапно замысел.
Он торжествующе засмеялся. Снова стал, не отрывая взгляда, смотреть на это. То, что оставалось от "женщины", менялось у него на глазах, как тающий воск. Он превратил это… в нечто новое.
Стена сада завибрировала. По пневматической подземке, шипя, неслась цилиндрическая кабина. Наверняка мистер Грилл! Надо спешить, не то все сорвется.
Роби побежал к шару, заглянул внутрь. Управление простое. Он маленький, должен поместиться в кабине – если все удастся… Должно удаться. Удастся обязательно.
От гула приближающегося цилиндра дрожал сад. Роби рассмеялся. К черту мистера Грилла! К черту Остров Ортопедии!
Он втиснулся в корабль. Предстоит узнать столько нового, и он узнает все – со временем. Он еще только одной ногой стал на край знания, и эти уже спасло ему жизнь, а теперь поможет ему и в другом.
Сзади донесся голос. Знакомый голос. Такой знакомый, что по телу побежали мурашки. Он услышал, как крушат кустарник детские ножки. Маленькие ноги маленького тела. А тонкий голосок умолял.
Роби взялся за ручки управления. Бегство. Окончательное. И никто не догадается. Совсем простое. Удивительно красивое. Гриллу никогда не узнать.
Дверца шара захлопнулась. Теперь – движение.
На летнем небе появилась звезда, и внутри нее был Роби.
Из круглой двери в стене вышел мистер Грилл. Он стал искать Роби. Он быстро шагал по тропинке, и жаркое солнце било ему в лицо.
Да вот же он! Вот он, Роби. На полянке, впереди. Маленький Роби Моррисон смотрел на небо, грозил кулаком, кричал, обращаясь непонятно к кому, – вокруг, во всяком случае, никого видно не было.
– Здорово, Роби! – окликнул мальчика Грилл.
Мальчик вздрогнул и заколыхался – точнее, заколыхались его плотность, цвет и форма. Грилл поморгал, потом решил, что все это ему померещилось из-за солнца.
– Я не Роби! – визгливо закричал мальчик. – Роби убежал! Вместо себя он оставил меня, чтобы обмануть вас, чтобы вы за ним не погнались! Он и меня обманул! – рыдал и вопил ребенок. – Не надо, не смотрите на меня, не смотрите! Не думайте, что я Роби, от этого мне только хуже! Вы думали найти здесь его, а нашли меня и превратили в Роби! Сейчас вы окончательно придаете мне его форму, и теперь уже я никогда, никогда не стану другим! О боже!
– Ну что ты, Роби…
– Роби никогда больше не вернется. Но я буду им всегда. Я был Песочным Человеком, резиновым мячом, женщиной. А ведь на самом деле я только пластичные атомы и ничего больше. Отпустите меня!
Грилл медленно пятился. Его улыбка стала какой-то болезненной.
– Я нечто необозначенное! Никаких названий для меня не может быть! – выкрикнул ребенок.
– Да-да, конечно. А теперь… теперь, Роби… Роби, ты только подожди здесь… здесь, а я… я… я свяжусь с Психопалатой.
И "от по саду уже бегут многочисленные помощники.
– Будьте вы прокляты! – завизжал, вырываясь, мальчик. – Черт бы вас побрал!
– Ну-ну, Роби, – негромко сказал Грилл, помогая втащить мальчика в цилиндрическую кабину подземки. – Ты употребил слово, которому в действительности ничего не соответствует!
Пневматическая труба всосала кабину.
В летнем небе сверкнула и исчезла звезда.