Сочинение "Я сразу смазал карту будня..." (По лирике В. В. Маяковского.)

    Каким тонким и чувствующим сердцем надо обладать, чтоб остановиться у лошади, поскользнувшейся на зимнем подъеме Кузнецкого, и заплакать вместе с животным! Какой наблюдательностью надо обладать, чтоб в свечении звезд увидеть горящие жемчужины, а скрипку уподобить собственной невесте! Или "сыграть ноктюрн на флейте водосточных труб"!
    Маяковский не вошел в поэзию, а ворвался, как смерч. Необычно, талантливо, решительно и гордо. Себя он назвал "транжиром бесценных слов", а обывателей — обжорами, способными лишь "на бабочку поэтиного сердца взгромоздиться, в калошах и без калош".
    Он выходил на площадь, и, на страх этим обывателям, у него "изо рта шевелит ногами непрожеванный крик". И уже тогда, в раннем творчестве и трудном признании, поэт остро реагировал на международные события:

    По черным улицам белые матери
    Судорожно простерлись, как по гробу глазет.
     Вплакались в орущих о побитом неприятеле:
    "Ах, закройте, закройте глаза газет!"

    Даже любовь в лирике Маяковского принимает своебразную форму. То она "по морям, играя, носится", как "с миноносцем миноносица", то изливается глобально: "Земля! Дай поцелую твою лысеющую голову...", то поэт вдруг ошарашивает сентенцией: "я люблю смотреть, как умирают дети".
    Конечно, во всем этом просматриваются юношеский максимализм, влияние Хлебникова, Бурлюка, но поиск себя в новых стилистических формах всего заметнее.
    Чуть позже, в знаменитой поэме "Облако в штанах" лирика Маяковского обретет полноту, не потеряв оригинальности.

    Вошла ты, резкая, как "нате!",
    Муча перчатки замш,
    Сказала:
    "Знаете -
    я выхожу замуж".
    Что ж, выходите.
    Ничего.
    Подкреплюсь.
    Видите — спокоен как!
    Как пульс
    покойника.

    Нестандартные абзацы, со временем превратившиеся в знаменитую лесенку, большое количество неологизмов, превращение привычных слов в нестандартные, скрытый юмор, часто переходящий в сарказм, — это далеко не полный перечень новаторства поэзии Маяковского. В лирике он оставался верен этим приемам. Даже в такой социальной поэме, как "Хорошо", он не удерживал свою лирическую фантазию. "...В деревнях — крестьяне. // Бороды веники. // Сидят папаши. // Каждый хитр. //Землю попашет, // попишет стихи”; "Лишь лежа в такую вот гололедь, // зубами вместе проляскав — // поймешь, нельзя на людей жалеть // ни одеяло, ни ласку"; "Если я чего написал, // если чего сказал — // тому виной глаза-небеса, // любимой моей глаза"; "Не домой, не на суп, // а к любимой в гости, // две морковки несу // за зеленый хвостик..."
    Мало поэтов, которые умели совместить реальность разрухи, социальную и революционную страсть с нежной лирикой любовного признания:

    Я
    много дарил
    конфет да букетов,
    Но больше
    всех
    дорогих даров

    Я помню
    морковь драгоценную эту И пол-полена
    березовых дров.

    И конечно, поэт не был бы самим собой, если бы после описания этого голода и холода не добавил:

     Мне
    легче, чем всем, — я
    Маяковский. Сижу
    и ем
    кусок конский...

    Поэты способны предчувствовать, предугадывать. Молодой Маяковский предугадал самого себя, свое творчество, сказав: "Я сразу смазал карту будня..." Действительно, в его творчестве есть все, что угодно, кроме обыденности. Возможно, потому, что он умел играть "ноктюрн на флейте водосточных труб"...