В. голявкин мой добры папа писменный пересказ

Я никогда не хочу обедать. Мне так хорошо во дворе играть! Я всю жизнь бы во дворе играл. И никогда не обедал бы. Я совсем не люблю борщ с капустой. И вообще суп я не люблю. И кашу я не люблю. И котлеты я тоже не очень люблю. Я люблю абрикосы! Но вот мама зовет меня есть борщ, мне приходится все бросать, недостроенный дом из песка, и Раиса, Рамиса, Рафиса, Расима – моих друзей, братьев Измайловых. Мой брат Боба любит борщ. Он смеется, когда ест борщ, а я морщусь. Он вообще всегда смеется и тычет себе ложкой в нос вместо рта, потому что ему три года. Нет, борщ все-таки я могу съесть. И котлеты я тоже съедаю. Виноград-то я ем с удовольствием! Тогда и сажают меня за рояль. Пожалуй, я съел бы еще раз борщ. Только бы не играть на рояле.     – Ах, Клементи, Клементи, – говорит мама. – Счастье играть Клементи!     – Клементи, Клементи! – говорит папа. – Прекрасная сонатина Клементи! Я в детстве играл сонатину Клементи.     Папа мой музыкант. Он даже сам сочиняет музыку. Зато раньше он был военный. Он был командиром конников. Он скакал на коне совсем рядом с Чапаевым. Он носил со звездой папаху. Я видел папину шашку. Она здесь, у нас в сундуке. Эта шашка такая огромная! И такая тяжелая! Ее даже трудно в руках держать. Не то что махать во все стороны. Эх, был бы папа военный! Весь в ремнях. Кобура на боку. На другом боку шашка. Звезда на фуражке.     Папа ездил бы на коне. А я шел бы с ним рядом. Все мне бы завидовали! Вон, смотрите, какой Петин папа!     Но папа любит Клементи.     А я не люблю. Я люблю строить дом из песка, и друзей люблю, четырех братьев: Расима, Рафиса, Раиса, Рамиса. Что мне Клементи!     Я играю. И спрашиваю:     – Не хватит?     – Играй еще, – говорит мама.     – Играй, играй, – говорит папа.     Я играю, а брат сидит на полу и смеется. В руках у него заводная машина. Он оторвал от машины колеса. И катает их по полу. И это ему очень нравится. Никто ему не мешает. Не заставляет играть на рояле. И потому ему очень весело. Плачет он очень редко. Когда у него что-нибудь отнимают. Или когда его стригут. Он совершенно не любит стричься. Он так и ходил бы всю жизнь лохматый. На это он не обращает внимания. В общем, ему хорошо, а мне плохо.     Папа с мамой слушают, как я играю. Брат катает по полу колесики. За окном кричат четыре брата. Они кричат разными голосами. Я вижу в окно: они машут руками. Они зовут меня. Им одним скучно.     – Ну, все, – говорю я, – все сыграл.     – Еще разик, – просит папа.     – Больше не буду, – говорю я.     – Ну, пожалуйста, – говорит мама.     – Не буду, – говорю я, – не буду!     – Ты смотри мне! – говорит папа.     Я пробую встать. Убираю ноты.     – Я сотру тебя в порошок! – кричит папа.     – Не надо так, – говорит мама.     Папа волнуется:     – Я учился... я играл в день по пять-шесть часов, сразу после гражданской войны. Я трудился! А он?.. Я его в порошок сотру!     Но я-то знал! Он меня не сотрет в порошок. Он так всегда говорит, когда злится. Он даже маме так говорил. Как может он нас в порошок стереть? Тем более, что он наш папа.     – Не буду играть, – говорю я, – и все!     – Посмотрим, – говорит папа.     – Пожалуйста, – говорю я.     – Посмотрим, – говорит папа.     В третий раз я играю Клементи.     Наконец-то меня отпускают! Мой брат Боба идет за мной. Он растерял все колесики, и ему теперь скучно.     На дворе меня ждут четыре брата. Они машут руками, кричат. Мой дом из песка разрушен. Весь труд мой пропал даром. И все из-за борща и Клементи! Дом разрушил Рафис – младший брат. Он плачет – братья его побили. Мне очень жалко дом. Но Рафис малыш. И его уже братья побили. Нечего делать! И я говорю:     – Ничего. Новый дом построим.     Я веду всех в магазин к дяде Гоше. Дядя Гоша – папин знакомый. Он нам все отпускает в долг. Он записывает на листке наш долг, а потом папа платит ему. Так хорошо! Папа так и сказал: отпускай им все. Что они захотят. Сколько им угодно.     Вот приходим мы в магазин. Дядя Гоша нам отпускает конфеты. Мы можем есть их, сколько хотим. Потом папа за все заплатит.