Мне нужно краткий пересказ книги Мертвый язык Павел Курсанов и если есть какой нибудь сайт об этом книги в виде презентации описание книге очень нужно

Роман Павла Крусанова «Мертвый язык» следовало бы назвать «Мертвый критик». Представьте себе, что Достоевский решил не писать «Братьев Карамазовых», а вместо этого взял одну (безусловно ключевую) главу, «Легенду о Великом инквизиторе», и стал развивать, углублять, иллюстрировать и варьировать немногие заявленные в ней тезисы, пока не получил искомый романный объем. Примерно таким образом организован новый роман Павла Крусанова: заострять внимание на сюжете, интриге и характерах нет никакой необходимости. Герой-протагонист Рома Тарарам, старожил питерского андеграунда со всеми положенными ему паролями и явками (Митьки, журнал «Красный», первая постановка «Мрамора» Иосифа Бродского в галерее «Борей» и так далее), озабочен скверным состоянием мира и проповедует об этом своим юным друзьям. «Он чувствовал себя чужим в обывательской вселенной маленьких людей, эврименов, добровольно, за чечевичную похлебку в виде пресловутого «голубого экрана», отказавшихся от реальности в пользу сфабрикованного массмедиа постоянно действующего миража» — поcыл в общих чертах понятен. Герои пытаются перекроить карту звездного неба, в чем им способствует «душ Ставрогина» — вызванное их усилиями паранормальное явление в музее Достоевского, грыжа иного мира, что бы это ни значило — и препятствует Ветер перемен. Они говорят о власти, но они — не политическая партия; они говорят о Боге, но они — не религиозная секта. Они просто разговаривают. В эпилоге автор с грустной иронией подводит нас к мысли, что рай на земле создать невозможно, сколько ни болтай. Сначала это кажется сатирой, но для сатиры все слишком длинно и монотонно, китайская пытка каплями, но главное — книга написана с неподдельным чувством. «Не уподобляйтесь этой бесхребетной дряни. Идите сквозь жизнь, расталкивая лужи и не оглядываясь на раздавленных выползков. И не впадайте в публицистику, берегите слова для дела, ведь публицистика — обратный полюс наркомании. Одни галлюцинируют внутри себя, другие — снаружи. Переступив определенную черту, и те и другие перестают адекватно воспринимать окружающий мир» — саморазоблачительность этого текста обескураживает. Казалось бы, всё, начиная с названия романа, недвусмысленно указывает на авторефлексию текста, на единственно возможную его трактовку: «слова, слова, слова». Но чтобы донести эту простую мысль, хватило бы сотой доли слов, израсходованных Крусановым. Необъяснимая, бесконечная публицистическая колонка. Одно из двух: либо автор просто зачарован звучанием собственного голоса и не может остановиться, либо нам предлагается читать «Мертвый язык» всерьез, как роман идей, и полемизировать с ним.