На основе прочитанного текста напишите сочинение-рассуждение, ответив на вопрос: « Почему Колька,геройповести А.А.Лиханова,решил шить кисеты?» Объем сочинения не менее 70 слов.Мама старалась скрыть от меня войну. Мама старалась...

На основе прочитанного текста напишите сочинение-рассуждение, ответив на вопрос: « Почему Колька,геройповести А.А.Лиханова,решил шить кисеты?» Объем сочинения не менее 70 слов.Мама старалась скрыть от меня войну. Мама старалась, чтобы я про нее знал поменьше. Ел бы себе завариху, ну, слушал радио, тут никуда не денешься, не заткнешь же мне уши, и бегал бы в школу, учился себе на здоровье! Смешно просто думала мама… Взрослая, а рассуждала как ребенок… Да разве же скроешь ее, войну, разве упрячешь ее куда-нибудь подальше? Вот она, вся на виду, правильно говорила Анна Николаевна, – и свечки в классе, и тетрадки из старых газет, а сегодня – это страшное, куда его денешь? Я вспомнил желтые, словно восковые, ноги, изрешеченный осколками вагон, и мне стало горько. – Гады, – прошептал я, – гады! – И сжал кулаки, вспомнив открытки, полученные от отца, женщину, нарисованную на этих открытках, и слова «Родина-мать зовет!». Я думал не раз про эти слова, женщина с платком на плечах обращалась ко всем, значит, и ко мне, значит, и меня звала защитить Родину-мать, но я не знал, что мне делать. Теперь я знал, что делать мне, обыкновенному первоклашке. Убегать на войну было глупым, смешным, несерьезным – я это понимал. Это все равно что путаться под ногами у взрослых, только отвлекать их и мешать им. Значит, Родине нужно было помогать здесь. Например, шить кисеты, в третьем классе девчонки шили кисеты и вышивали цветными нитками: «Храброму бойцу». Конечно, шить – девчачье дело, но сейчас шла война, и предрассудкам было не место. Шить так шить. Пусть курят бойцы махорочку. Я ворочался с боку на бок, представлял сшитые мною кисеты, набитые табаком. Много-много кисетов, и на каждом вышито красными нитками – нет, не «Храброму бойцу», это пусть вышивают девчонки из третьего класса, а мои, мной придуманные слова: «Бей врага!» Впрочем, эти слова тоже показались мне слабыми, можно было вышить – «Смерть фашизму!» или «Смерть фашисту!». Так было понятнее, и я, прикрыв глаза, попробовал представить себе фашиста. Фашист походил на такого, каких рисовали на плакатах, – в рогатой каске, с вытаращенными глазами. Рукава у фашиста были закатаны, в волосатых, как у обезьяны, руках он держал дымящийся автомат. Фашист был ужасен, отвратителен. Я вздрогнул и сказал громко, отчаянно: – Гад, гад! – Ведь этот фашист убил бойца, которого несла мама. На маминой кровати зашелестела простыня. – Ты что? – спросила она тревожно. – Гады эти фашисты! – сказал я громко. – Убили того бойца. Мама помолчала. – Если бы одного! – сказала она вдруг и, словно спохватившись, добавила: – Ты спи, спи! – Спи, – обозлился я, вспоминая открытку. – Родина-мать зовет, а я спи! Мама молчала. Я думал, она станет ругаться, а она молчала. – Родина-мать зовет взрослых, – сказала мама, стараясь быть спокойной, но голос у нее зазвенел отчего-то. – А ты должен учиться. Ты должен учиться хорошо, гулять и спать, тебя Родина к этому зовет. Странный человек! Она говорила со мной, как с маленьким. Учиться, гулять, спать! – Учиться, гулять, спать! – повторил я вслух эти слова и прибавил, снова вспомнив про отца, ведь это его могли нести сегодня в носилках: – Да я их ненавижу! Ненавижу! Мама мне говорила что-то, требовала, чтобы я спал, а я, сжав зубы, решил, что у меня будет два дела теперь. Я буду шить кисеты. И я буду ненавидеть немцев, этих проклятых гадов. Ненависть – это не занятие, ненавидеть нельзя специально, как, например, шить кисеты. И кроме того, я ведь не видел живых фашистов. Но я видел две желтые голые ступни убитого ими бойца. Я видел страшное, и ненависть была для меня делом, на которое звала меня, первыша, Родина-мать.