Напишите краткое содержание рассказа Шукшина "Ноль ноль целых"

Колька Скалкин пришёл в совхозную контору брать расчёт. Директор вчера ругал Кольку за то, что он «в такое горячее время…» — «У вас вечно горячее время! Все у вас горячее, только зарплата холодная». Директор написал на его заявлении: «Уволить по собств. желанию». Осталось взять трудовую книжку.За трудовой книжкой Колька и пришел.Книжку должен был выдать некто Синельников Вячеслав Михайлович, средней жирности человек, с кротким лоснящимся лицом, белобровый, в белом костюме. Синельников был приезжий, Колька слышал про него, что он зануда. — Почему увольняешься? — Синельников устало смотрел на Кольку.— Мало платят.— Сколько?— Чего «сколько»?— Сколько, ты считаешь, мало?— Шестьдесят-семьдесят… А то и меньше.— Ну. А тебе сколько надо?Кольку слегка заело.— Мне-то? Три раза по столько.Синельников не улыбнулся, не удивился такому нахальству.— Не хватало, значит?— Не то что не хватало, а даже совестно: руки-ноги здоровые, работать сроду не ленился, а… Тьфу! — Колька много матерился по поводу своей зарплаты, возмущался, нехорошо поминал совхозное начальство, поэтому больше толочь воду в ступе не хотел. — Все.— И куда?— Счас-то? Ямы под опоры пойду рыть. На тридцать седьмой километр.— Специальность в кармане, а ты — ямы рыть. Ты же водитель второго класса…— А что делать?— Водку поменьше пить, — Синельников все так же безразлично, вяло, без всякого интереса смотрел на Кольку. Непонятно было, зачем он вообще разговаривает, спрашивает.Колька уставился в кроткие, неопределённого цвета глаза Синельникова. Пошевелил ноздрями и сказал (как он потом уверял всех) вежливо:— Прошу на стол мою трудовую книжку. Без бюрократства. Без этих, знаете, штучек.— Каких это штучек?— Я же не на лекцию пришёл, верно? Я за трудовой книжкой пришёл.— И лекцию не вредно послушать. Не на лекцию он пришел… Водку жрать у них денег хватает, а тут, видите ли, мало платят, — странно, Синельников и теперь никак не возбудился, не заговорил как-нибудь… быстрее, что ли, злее, не нахмурился даже. — Глоты. И сосут, и сосут, и сосу-ут эту водку!.. Как не надоест-то? Очуметь же можно. Глоты несчастные.Такого Колька не заслужил. Он выпивал, конечно, но так, чтобы «глот», да еще «несчастный»… Нет, это зря. Но странно тоже, что не слова взбесили Кольку, а этот ровный, унылый, коровий тон, каким они говорились: как будто такой уж Колька безнадёжно плохой, отпетый человек, что с ним устали и не хотят даже нервничать, и уж так — выговаривают что положено, но без всякой надежды.— Да что за мать-перемать-то! — возмутился Колька. — Ты что… чернил, что ли, выпил? Чего ты пилить-то принялся? Гляди-ка, сел верхом, и давай плеть грызть. Да ты что? Тебе что, делать, что ли, нечего, бюрократ?Синельников выслушал все это спокойно, как на собрании: он даже голову рукой подпер, как делают, сидя в президиуме и слушая привычную, необидную критику.— Продолжай.— Я пришел за трудовой книжкой, мне нечего продолжать. Заявление подписано? Подписано. Давай трудовую книжку.— А хочешь, я тебе туда статью вляпаю?— За что? — растерялся Колька.— За буйство. За недисциплинированность… Ма-а-лень-кую такую пометочку сделаю, и ты у меня здесь станцуешь… краковяк, — Синельников наслаждался Колькиной растерянностью, но он даже и наслаждался-то как-то уныло, невыразительно. Колька, однако, взял себя в руки.