Сократить данный текст и записать сокращённый вариант    Он был «един и многолик». «Един» потому, что был Александром Ивановичем Куприным — художником слова, своеобразным и неповторимым. «Многолик» потому, что были и еще Куприн...

Сократить данный текст и записать сокращённый вариант     Он был «един и многолик». «Един» потому, что был Александром Ивановичем Куприным — художником слова, своеобразным и неповторимым. «Многолик» потому, что были и еще Куприны: один — землемер, другой — грузчик, третий — рыбак, а еще — учетчик на заводе, спортсмен, носильщик на вокзале, певец в хоре. И много, много других. Но все это рабочее воин­ство совмещалось в одном лице — писателе Куприне. Почему так часто менял он свои профессии? Какая сила толкала его натягивать брезентовую робу, наде­вать каску и мчаться на пожарных лошадях? Что за­ставляло его сутками, до ломоты в руках, разгружать баржи с арбузами, кирпичом, цементом? Не решил ли он изучить все ремесла и «отображать» потом жизнь во всем ее многообразии?! Все было значительно проще: он был очень любо­пытным и любознательным человеком. Его любопыт­ство вызывал и новый вид труда, и новые люди, заня­тые в нем. Ведь профессия оставляет на человеке свой отпечаток, придает ему своеобразие, делает одного не­похожим на другого. «Среди грузчиков в одесском порту, фокусников, воров и уличных музыкантов, — говорил Куприн, — встречались люди с самыми не­ожиданными биографиями — фантазеры и мечтатели с широкой и нежной душой». Когда Александр Иванович решил поступить в ры­боловецкую артель, ему устроили экзамен: испытали силу, ловкость. И только потом приняли равноправ­ным членом. О том, что он писатель, никто не догады­вался. И Куприн наравне со всеми тянул сети, разгру­жал баркас, мыл палубу после очередного рейса.   Тяжелый физический труд давал ему разрядку. Пи­сатель страдал, если ему приходилось быть замурован­ным в четырех стенах кабинета. Так, в 1908 году суд приговорил его «за опорочение представителя прави­тельственной власти» вице-адмирала Чухнина к деся­тидневному домашнему аресту или денежному штрафу. Куприн согласился на арест. Три дня протомился и затосковал. На пятый стал упрашивать, чтобы остав­шиеся дни заменили денежным штрафом! Любопытно, что Куприна меньше тянуло к людям так называемого «интеллигентного» и канцелярского труда. Он был убежден: ничто не дает такой богатый материал, как близкое знакомство с простым людом. Непосредственное участие в труде, а не наблюдение со стороны становилось для Куприна уже фактом творче­ства, той необходимой почвой, которая питала его зна­ния, фантазию. Бурный темперамент не давал писателю подолгу за­ниматься литературным трудом. Он так же резко ох­ладевал к работе, как горячо и энергично приступал к ней. Даже во время творческого подъема писатель мог бросить рукопись ради случайно встретившегося «ин­тересного человека» или писать в таких условиях, в которых иной литератор не составил бы и двух фраз. Иногда Куприн вдруг прерывал работу, бросал на половине, если убеждался, что не даются ему «точ­ные» слова. Он трудился как мастер-ювелир, отчека­нивая фразы. Меткое слово, услышанное случайно, афоризм, художественная деталь — все записывал Ку­прин в записную книжку. Придет время — и все мо­жет понадобиться. Книжки хранят сотни таких заме­ток, кусочков разговора. Год проходит за годом. Писатель все дальше и дальше уходит от нас в историю. Не стареют лишь его книги. (451 слов    (По       Б.      Д.      Челышеву)