Реферат: «Онегина» воздушная громада

сколько участием повествователя в действии, его контактами с персонажами

(независимо от степени этого участия и этих контактов). Соответственно его точка

наблюдения и знание обусловлены находимостью внутри художественного мира.

Наконец – нейтральная ситуация (название тоже не очень корректное):

повествование ведётся от лица автора, находящегося вне изображаемых событий, но

из перспективы персонажа (всецело или в значительной части), привязано к его

мироощущению, способу мысли, особенностям речи и т.д. (так обстоит дело в «Мадам

Бовари» Флобера, «Смерти Вергилия» Броха, во многих произведениях Кафки и так

далее).

Прежде чем вернуться к пушкинскому роману, напомним ещё о том, что повествование

может различаться и по отношению к самому акту творчества. В одном случае

рассказ всецело обращён к предлежащему художественному миру; во втором – ещё и к

тому, как рождается само произведение; художественная фантазия направлена на

саму себя, объективируя свои собственные искания и ходы. К этому-то полюсу всё

время тяготеет повествование «Евгения Онегина», где маркируются многие звенья

творческой работы: отказ, вопреки романной традиции, от подробного описания

туалета героя; демонстрация свободы сюжетного выбора ( “У нас теперь не то в

предмете: // Мы лучше поспешим на бал...”); выражение авторских сомнений в своих

изобразительных возможностях (“Изображу ли в картине верной // Уединённый

кабинет...”); фиксирование как бы произвольного перерыва в работе (“...Докончу

после как-нибудь”). Всё это составляло довольно обычный для пушкинской эпохи

спектр стернианства, усвоенного автором «Евгения Онегина» и непосредственно от

английского романиста и, в ещё большей мере, через Байрона с его «Беппо» и

«Дон-Жуаном». Влияние названной традиции подробно освещено В.Шкловским,

В.Жирмунским, немецкой исследовательницей Карлой Хильшер; в последнее время

этого вопроса касался С.А. Кибальник (в книге «Художественная философия

Пушкина», СПб., 1998). Следует лишь осознать тот парадокс, что вся эта

эстетическая система преломилась в произведении, положенном во главу угла

развития русского реализма, на что, впрочем, имелись свои основания, – впрочем,