Сообщение шмелев как я стал писателем

Рассказчик вспоминает, как стал писателем. Вышло это просто и даже непредумышленно. Теперь рассказчику кажется, что он всегда был писателем, только «без печати».В раннем детстве нянька называла рассказчика «балаболкой». У него сохранились воспоминания раннего младенчества — игрушки, ветка берёзы у образа, «лепет непонимаемой молитвы», обрывки старинных песенок, которые пела нянька.Всё для мальчика было живым — живые зубастые пилы и блестящие топоры рубили во дворе живые, плачущие смолой и стружками доски. Метла «бегала по двору за пылью, мёрзла в снегу и даже плакала». Половую щётку, похожую на кота на палке, наказывали — ставили в угол, и ребёнок её утешал.Всё казалось живым, всё мне рассказывало сказки, — о, какие чудесные!Заросли лопухов и крапивы в саду казались рассказчику лесом, где водятся настоящие волки. Он ложился в заросли, они смыкались над головой, и получалось зелёное небо с «птицами» — бабочками и божьими коровками.Однажды в сад пришёл мужик с косой и выкосил весь «лес». Когда рассказчик спросил, не у смерти ли мужик взял косу, тот посмотрел на него «страшными глазами» и зарычал: «Я теперь сам смерть!». Мальчик испугался, закричал, и его унесли из сада. Это была его первая, самая страшная встреча со смертью.Рассказчик помнит первые годы в школе, старенькую учительницу Анну Дмитриевну Вертес. Она говорила на других языках, из-за чего мальчик считал её оборотнем и очень боялся.Что значит «оборотень» — я знал от плотников. Она не такая, как всякий крещёный человек, и потому говорит такое, как колдуны.Потом мальчик узнал о «столпотворении вавилонском», и решил, что Анна Дмитриевна строила Вавилонскую башню, и языки у неё смешались. Он спросил у учительницы, не страшно ли ей было, и сколько у неё языков. Та долго смеялась, а язык у неё оказался один.Потом рассказчик познакомился с красивой девочкой Аничкой Дьячковой. Она научила его танцевать, и всё просила рассказывать сказки. Мальчик узнал от плотников множество сказок, не всегда приличных, которые очень нравились Аничке. За этим занятием их застала Анна Дмитриевна и долго бранила. Больше Аничка к рассказчику не приставала.Чуть позже об умении мальчика рассказывать сказки узнали старшие девочки. Они сажали его на колени, давали конфеты и слушали. Иногда подходила Анна Дмитриевна и тоже слушала. Мальчику много чего было рассказать. Народ на большом дворе, где он жил, менялся. Приходили со всех губерний со своими сказками и песнями, каждый — со своим говором. За постоянную болтовню рассказчика прозвали «Римским оратором».Это был, так сказать, дописьменный век истории моего писательства. За ним вскоре пришёл и «письменный».В третьем классе рассказчик увлёкся Жюлем Верном и написал сатирическую поэму о путешествии учителей на Луну. Поэма имела большой успех, а поэт был наказан.Затем наступила эра сочинений. Рассказчик слишком вольно, по мнению учителя, раскрывал темы, за что был оставлен на второй год. Это пошло мальчику только на пользу: он попал к новому словеснику, который не препятствовал полёту фантазии. До сих пор рассказчик вспоминает о нём с благодарностью.Затем наступил третий период — рассказчик перешёл к «собственному». Лето перед восьмым классом он провёл «на глухой речушке, на рыбной ловле». Рыбачил он в омуте у неработающей мельницы, в которой жил глухой старик. Эти каникулы произвели на рассказчика такое сильное впечатление, что во время подготовки к экзаменам на аттестат зрелости он отложил все дела и написал рассказ «У мельницы».Я увидал мой омут, мельницу, разрытую плотину, глинистые обрывы, рябины, осыпанные кистями ягод, деда... Живые, — они пришли и взяли.Что делать со своим сочинением, рассказчик не знал. В его семье и среди знакомых почти не было интеллигентных людей, а газет он тогда ещё не читал, считая себя выше этого. Наконец рассказчик вспомнил вывеску «Русское обозрение», которую видел по дороге в школу.Поколебавшись, рассказчик отправился в редакцию и попал на приём к главному редактору — солидному, профессорского вида господину с седеющими кудрями. Он принял тетрадь с рассказом и велел зайти через пару месяцев. Затем публикация рассказа отложилась ещё на два месяца, рассказчик решил, что ничего не выйдет, и был захвачен другим.Письмо из «Русского обозрения» с просьбой «зайти переговорить» рассказчик получил только в следующем марте, уже будучи студентом. Редактор сообщил, что рассказ ему понравился, и его опубликовали, а затем посоветовал писать ещё.Я не сказал ни слова, ушёл в тумане. И вскоре опять забыл. И совсем не думал, что стал писателем.Экземпляр журнала со своим сочинением рассказчик получил в июле, два дня был счастлив и снова забыл, пока не получил очередное приглашение от редактора. Тот вручил начинающему писателю огромный для него гонорар и долго рассказывал об основателе журнала.Рассказчик чувствовал, что за всем этим «есть что-то великое и священное, незнаемое мною, необычайно важное», к чему он только прикоснулся. Он впервые ощутил себя другим, и знал, что должен «многое узнать, читать, вглядываться и думать» — готовиться стать настоящим писателем.