Античные раскопки

    Когда шестилетний Котя приходит ко мне — первое для него удовольствие рыться в нижнем левом ящике моего письменного стола, где напихана всякая ненужная дрянь; а для меня первое удовольствие следить за ним, изучать совершенно дикарские вкусы и стремления.
    Наперед никогда нельзя сказать, что понравится Коте: он пренебрежительно отбросит прехорошенькую бронзовую собачку на задних лапках и судорожно ухватится за кусок закоптелого сургуча или за поломанный ободок пенсне. Суконная обтиралка для перьев в форме разноцветной бабочки оставляет его совершенно равнодушным, а пустой пузырек из-под нашатырного спирта приводит в состояние длительного немого восторга. Сначала я думал, что для Коти самое важное, издает ли предмет какой-либо запах, потому что и сургуч, и пузырек благоухали довольно сильно. Но Котя сразу разбил это предположение, отложив бережно для себя металлический колпачок от карандаша и забраковав прехорошенький пакетик-саше для белья. Однако обо всяком подвернувшемся предмете он очень толково расспросит и внимательно выслушает: — Дядя, а это что? — Обтиралка для перьев. — Для каких перьев? — Для стальных. Которыми пишут. — Пишут? — Да. — А ты умеешь писать? — Да, ничего себе. Умею. — А ну-ка, напиши. Пишу ему на клочке бумаги: «Котька — прекомичный пузырь». — Да, умеешь. Верно. А это что? — Ножик для разрезания книг. Молча берет со стола книгу в переплете и, вооружившись костяным ножом, пытается разрезать книгу поперек. После нескольких напрасных усилий вздыхает: — Наверное, врешь. — Ах, вру? Тогда между нами все кончено. Уходи от меня. — Ну, не врешь, не врешь. Пусть я вру, хорошо? Не гони меня, я тебе ручку поцелую. — Лучше щечку. Мир скрепляется небрежным, вялым поцелуем, и опять: — Дядя, а это что? В руках у него монетница белого металла с пружинками — для серебряных гривенников, пятиалтынных и двугривенных. — Слушай, что это такое? — Монетница. Нюхает. Подавил пальцем пружинки, потом подул в них. — Слушай, оно не свистит. — Зачем же ему свистеть? Эта штука, брат, для денег. Вот видишь, сюда денежка засовывается. Долго смотрит, прикладывая глазом. — Она же четырехугольная! — Кто? — Да эти вот, которые… деньги. Сует руку в боковой карманчик блузы и вынимает спичечную коробку - место хранения всех его капиталов. Недоверчиво косясь на меня глазом (не вздумаю ли я, дескать, похитить что-либо из его денежных запасов), вынимает измятый, старый пятиалтынный. — Видишь — вот. Как же положить? — Чудак ты! Сюда кладут металлические деньги. Твердые. Вроде как эта часовая цепочка. — Железные? — Да, одним словом, металлические. Круглые. — Круглые? Врешь ты… Нет, нет, не врешь… Я больше не буду! Хочешь, ручку поцелую? Слушай, а слушай… — Ну? — Ты показал бы мне такую… железную. Я никогда не видел… — Нет у меня. — Что ты говоришь? Значит, ты бедный? — Все мы, брат, бедные. — Дядя, чего ты сделался такой? Я ведь не сказал, что ты врешь. Хочешь, поцелую ручку? — Отстань ты со своей ручкой! Снова роется Котя в разной рухляди и — только в действительной жизни бывают такие совпадения — вдруг вытаскивает на свет Божий настоящий серебряный рубль, неведомо как и когда затесавшийся среди двух половинок старого разорванного бумажника. — А это что? — Вот же он и есть — видишь? Те деньги, о которых я давеча говорил. — Какие смешные. Совсем как круглые. Сколько тут? — Рубль, братуха. Денежный счет он знает. Из своей спичечной коробки вытаскивает грязный, склеенный в двух местах, рубль, долго сравнивает. Из последующего разговора выясняется, до чего дьявольски практичен этот мальчишка. — Слушай, он же тяжелый. — Ну, так что? — Как же их на базар брали? — Так и брали. — Значит, в мешке тащили? — Зачем же в мешке? — Ну, если покупали мясо, картошку, капусту, яблоки… разные там яйца… — Да мешок-то зачем? — Пять-то тысяч штук отнести на базар надо или нет? Мать каждый день дает пять тысяч! — Э-э… голубчик, — смеясь, прижимаю я его к груди. — Вот ты о чем! Тогда и парочки таких рублей было предовольно! Смотрит он на меня молча, но я ясно вижу — на влажных губах его дрожит, вот-вот соскочит невысказанная любимая скептическая фраза: «Врёшь ты, брат!..» Но так и не слетает с уст эта фраза: Котька очень дорожит дружбой со мной. Только вид у него делается холодно-вежливый: видишь, мол, в какое положение ты меня ставишь, — и врёшь, а усумниться нельзя.