Специалист

    Я бы не назвал его бездарным человеком... Но у него было во всякую
    минуту столько странного, дикого вдохновения, что это удручало и приводило в ужас всех окружающих... Кроме того, он был добр, и это было скверно. Услужлив, внимателен - и это наполовину сокращало долголетие его ближних.
     До тех пор, пока я не прибегал к его услугам, у меня было чувство благоговейного почтения к этому человеку: Усатов все знал, все мог сделать и на всех затрудняющихся и сомневающихся смотрел с чувством затаенного презрения и жалости.
     Однажды я сказал:
     - Экая досада! Парикмахерские закрыты, а мне нужно бы побриться.
     Усатов бросил на меня удивленный взор.
     - А ты сам побрейся.
     - Я не умею.
     - Что ты говоришь?! Такой пустяк. Хочешь, я тебя побрею.
     - А ты... умеешь?
     - Я?
     Усатов улыбнулся так, что мне сделалось стыдно.
     - Тогда, пожалуй.
     Я принес бритву, простыню и сказал:
     - Сейчас принесут мыло и воду.
     Усатов пожал плечами.
     - Мыло - предрассудок. Парикмахеры, как авгуры, делают то, во что сами не верят. Я побрею тебя без мыла!
     - Да ведь больно, вероятно.
     Усатов презрительно усмехнулся:
     - Садись.
     Я сел и, скосив глаза, сказал:
     - Бритву нужно держать не за лезвие, а за черенок.
     - Ладно. В конце концов, это не так важно. Сиди смирно.
     - Ой, - закричал я.
     - Ничего. Это кожа не привыкла.
     - Милый мой, - с легким стоном возразил я. - Ты ее сдерешь прежде, чем она привыкнет. Кроме того, у меня по подбородку что-то течет.
     - Это кровь, - успокоительно сказал он. - Мы здесь оставим, пока присохнет, а займемся другой стороной.
     Он прилежно занялся другой стороной. Я застонал.
     - Ты всегда так стонешь, когда бреешься? - обеспокоенно спросил он.
     - Нет, но я не чувствую уха.
     - Гм... Я, кажется, немножко его затронул. Впрочем, мы ухо сейчас заклеим... Смотри-ка! Что это... У тебя ус отвалился?!
     - Как - отвалился?
     - Я его только тронул, а он и отвалился. Знаешь, у тебя бритва слишком острая...
     - Разве это плохо?
     - Да. Это у парикмахеров считается опасным.
     - Тогда, - робко спросил я. - Может, отложим до другого раза?
     - Как хочешь. Не желаешь ли, кстати, постричься?
     Он вынул ножницы для ногтей. Я вежливо, но твердо отказался.
     Однажды вечером он сидел у нас и показывал жене какой-то мудреный двойной шов, от которого материя лопалась вслед за первым прикосновением.
     - Милый, - сказала мне жена. - Кстати, я вспомнила: пригласи настройщика для пианино. Оно адски расстроено.
     Усатов всплеснул руками.
     - Чего же вы молчите! Господи... Стоит ли тратиться на настройщика, когда я...
     - Неужели вы можете? - обрадовалась жена.
     - Господи! Маленькое напряжение слуха...
     - Но у тебя нет ключа, - возразил я.
     - Пустяки! Можно щипцами для сахара.
     Он вооружился щипцами и, подойдя к пианино, ударил кулаком по высоким нотам.
     Пианино взвизгнуло.
     - Правая сторона хромает! Необходимо ее подтянуть.
     Он стал подтягивать, но так как по ошибке обратил свое внимание на левую сторону, то я счел нужным указать ему на это.
     - Разве? Ну, ничего. Тогда я правую сторону подтяну сантиметра на два еще выше.
     Он долго возился, стуча по пианино кулаками, прижимал к деке ухо так сильно, что даже измял его, а потом долго для чего-то ощупывал педаль.
     После этих хлопот отер пот со лба и озабоченно спросил:
     - Скажи, дружище... Черные тебе тоже подвинтить?
     - Что черные? - не понял я.
     - Черные клавиши. Если тебе нужно, ты скажи. Их, кстати, пустяковое количество.
     Я взял из его рук щипцы и сухо сказал:
     - Нет. Не надо.
     - Почему же? Я всегда рад оказать эту маленькую дружескую услугу. Ты не стесняйся.
     Я отказался. Мне стоило немалых трудов потушить его энергию. Сам он считал этот день непотерянным, потому что ему удалось вкрутить ламповую горелку в резервуар и вывести камфарным маслом пятно с бархатной скатерти.
     Недавно он влетел ко мне и с порога озабоченно вскричал:
     - К тебе не дозвонишься!
     - Звонок оборвал кто-то. Вот приглашу монтера и заведу электрические.
     - Дружище! И ты это говоришь мне? Мне, который рожден электротехником... Кто же тебе и проведет звонки, если не я...
     На глазах его блестели слезы искренней радости.
     - Усатов! - угрюмо сказал я. - Ты меня брил - и я после этого приглашал двух докторов. Настраивал пианино - и мне пришлось звать настройщика, столяра и полировщика.
     - Ах, ты звал полировщика?! Миленький! Ты мог бы сказать мне, и я бы...
     Он уже снял сюртук и, не слушая моих возражений, засучивал рукава:
     - Глаша! Пойди купи тридцать аршин проволоки. Иван! Беги в электротехнический магазин на углу и приобрети пару кнопок и звонков двойного давления.
     Так как я сам ничего не понимал в проведении звонков, то странный термин "звонок двойного давления" вызвал во мне некоторую надежду, что электротехника - именно то, что можно было бы доверить моему странному другу.
     "Возможно, - подумал я, - что в этом-то он и специалист". Но когда принесли проволоку, я недоверчиво спросил специалиста:
     - Слушай... Ведь она не изолированная?
     - От чего? - с насмешливым сожалением спросил Усатов.
     - Что - от чего?
     - От чего не изолированная?
     - Ни от чего! Сама от себя.
     - А для чего тебе это нужно?
     Так как особенной нужды в этом я не испытывал, то молча предоставил ему действовать.
     - Отверстие в двери мы уже имеем. Надо протащить проволоку, привязать к ней кнопку, а потом прибить в кухне звонок. Видишь, как просто!
     - А где же у тебя элементы?
     - Какие элементы?
     - Да ведь без элементов звонок звонить не будет!
     - А если я нажму кнопку посильнее?
     - Ты можешь биться об нее головой... Звонок будет молчалив, как старый башмак.
     Он задумался.
     - Брось проволоку, - сказал я. - Пойдем обедать.
     Ему все-таки было жаль расставаться со звонком. Он привязался к этому несложному инструменту со всем пылом своей порывистой, дикой души...
     - Я возьму его с собой, - заявил он. - Вероятно, можно что-нибудь еще с ним сделать.
     Кое-что ему действительно удалось сделать. Он привязал звонок к висячей лампе, непосредственно затем оторвал эту лампу от потолка и непосредственно затем обварил моего маленького сына горячим супом.
     Недавно мне удалось, будучи в одном обществе, подслушать разговор Усатова с худой, костлявой старухой болезненного вида.
     - Вы говорите, что доктора не могут изгнать вашего застарелого ревматизма? Я не удивляюсь... К сожалению, медицина теперь - синоним шарлатанства.
     - Что вы говорите!
     - Уверяю вас. Вам бы нужно было обратиться ко мне. Лучшего специалиста по ревматизму вы не найдете.
     - Помогите, батюшка...
     - О-о... должен вам сказать, что лечение пустяковое: ежедневно ванны из теплой воды... градусов так 45 - 50... Утром и вечером по чайной ложке брауншвейгской зелени на костяном наваре... или еще лучше по два порошка цианистого кали в четыре килограмма. Перед обедом прогулка - так, три-четыре квадратных версты, а вечером вспрыскивание нафталином. Ручаюсь вам, что через неделю вас не узнаешь!..