Реферат: Мамардашвили. Проблемы сознания и филосовское призвание

называемой непознаваемой "вещи в себе". Между тем для Канта (как мы

можем теперь судить) понятие "вещи в себе" и было связано с той

простой, в сущности, философской дилеммой, вырастало из неминуемого

допущения вот того дифференциала ("мыслю, что я мыслю", "думаю, чтоя

думаю"), о котором я только что говорил. Так что здесь существует

неизбежное различие.

В самом деле, когда мы сталкиваемся, например, с феноменом

любви, то так или иначе допускаем, что ее внешнее выражение (то, как

она реализуется, высказывается, проявляется в тех или иных поступках)

может порой не иметь ничего общего с действительным положением дела.

И, следовательно, по явлениям нельзя судить о том, что является.

Поэтому отвлеченная духовная мудрость и гласит - она зафиксирована не

только в философии, но и в религии, - что лишь тот может судить по

поступкам, кто видит наши сердца до дна. То есть, для кого нет ничего

скрытого, как для Бога. Я имею ввиду известную метафору Бога как

судьи. В каком смысле? А в том смысле, что лишь для него нет различия

между явлением и вещью в себе: что это не обычное человеческое

существо, способное соверщать подмену действительного чувства или

действительной мысли своим эмпирическим чувством или своей мыслью. То

есть существо, которое не хочет расставаться с привычной ему жизнью,

подставляя в этом случае под действительную мысль или действительные

чувства массу подменных образований. Существуют целые слои, в которых

начинает в результате жить тот или иной мысленный предмет только

потому, что человек не хочет расстаться с самим собой. С самим себе

любезным. Это, так сказать, удобные ему истины, удобные ему чувства,

продолжающие его выживаемость или приспособление в условиях

окружающей среды, положения и т. д.

Из этой принципиальной вещи и вырастает очень сложная техника

философского анализа. Собственно сам язык философии вырастает вот из